Читать «Керченское сражение. От Крыма до Рима» онлайн - страница 259
Иван Иванович Фирсов
Сумерки в этих широтах коротки даже летом, ночь подкралась незаметно и быстро вступила в свои права. На баке матросы коротали время перед отходом ко сну, перекуривали у фитилей, балагурили, пересмеивались, затягивали песни.
«Да, лихо служителям, — адмирал остановился у фальшборта. Вот и турецкие матросы из повиновения выходят. Кадыр-бей докладывал, не ровен час, взбунтуются. Домой рвутся, не дает им русский флагман ни покутить, ни ограбить, оттого и удрать думают. Ан русачки-славяне недоедают, недопивают, а на вантах да брасах в шторм не робеют. Не говоря уже про канониров — хоть на корабле, хоть на берегу… а штыковой бой… Всю Италию прошли, поди, на Рим скоро…» — Ушаков вздохнул, продолжая размышлять: «Полгода миновало, как овладели Корфу, живота не жалеют на благо Отечеству, а Санкт-Петербург особо не жалует. Вон турецкий султан и то прислал перо с бриллиантом… А свой император помалкивает. — Федор Федорович спустился в каюту. — Сколько писем отослал в Константинополь посланнику Томаре; и корабли худы, и провианта нет, и денег нет. Тайный советник ответы шлет, а о том ни слова».
Вестовой зажег свечи, принес чай. Адмирал пододвинул бумагу.
Напомнить надо посланнику:
«Крайне беспокоит меня, столько много писем я к вам переслал, пишу беспрестанно, но по вашим письмам кажется, что вы их совсем не получали… За всем моим старанием и столь многими неусыпными трудами и речением из Санкт-Петербурга не замечаю соответствия, вижу, что, конечно, я кем-нибудь или какими облыжностями расстроен». — «Пусть Томара пробуждается, уяснит действо наше».
«Я душою и всем моим состоянием предан службе, не только о собственном каком-либо интересе, но себе ничего не думаю… Зависть, может быть, какая против меня действует. За Корфу я и слова благоприятного никакого не получил, не только того, как вы предзнаменовали, рекомендованные мною так же не получили; что всему причиною — не знаю. После сего целое Неаполитанское королевство нами освобождено…» — «Авось отпишет ко двору, пришлют кого-нибудь, хотя тому надежды мало, однако отписать надобно, сколь мочно терпеть».
«За всем тем не замечаю из Петербурга приятного виду и благоволения, чтобы одно военных людей оживлять может и приводить в то, что всякий рвением употребил свои силы и возможность, напротив того, замечаю в подчиненных моих уныние. Столь славные дела, каково есть взятие Корфу (что на будущее время эпохою служить может), принято, как кажется, с неприятностью, а за что, не знаю. Мальта ровесница Корфу, она другой год уже в блокаде, и когда возьмется, еще неизвестно, но Корфу нами взята и, словом сказать, безо всего, при всех преимуществах…»
«…За всем тем надеюсь я на благость и милосердие всемилостивейшего нашего монарха…»
Ушаков перечитал, вызвал флаг-офицера:
— Павел Богданович, у Кадыр-бея шебека завтра поутру идет в Константинополь, — протянул ему письмо, — отправьте к Томаре.
Запечатав письмо, вновь задумался.
Но невольно думал о том, что дела на островах могли обернуться иначе, если бы туда вмешался Нельсон. Уж он-то устроил бы расправу с жителями, набравшимися «вольного французского духа», установил торжество патрициев над народом и «порядок», поддержанный пушками англичан…
