Читать «КГБ Андропова с усами Сталина: управление массовым сознанием» онлайн - страница 285

Советский Союз был иным в разные исторические периоды. С этим может быть связано и разное отношение к диссидентству. С. Григорьянц очень серьезно хвалит Хрущева, говоря: «К 1957 году вся система слежки в советском обществе была совершенно уничтожена. Начались туристические поездки советских людей за границу, множества иностранцев — в СССР. Появился Московский кинофестиваль, конкурс имени Чайковского. Советский Союз становился все более открытой страной» [13]. Он считает годы правления Хрущева единственными, когда КГБ не управлял страной. Из этого тогда можно понять активность КГБ при отстранении Хрущева от власти, поскольку все было сделано руками и, вероятно, мозгами именно КГБ. Понижение статуса КГБ видно по тому, что глава КГБ В. Семичастный был всего лишь кандидатом в члены ЦК КПСС [14].

Семичастный хранит такие детали того времени, например, как слова Брежнева по поводу Хрущева: «Однажды как бы между прочим сказал мне: „Может, его убрать как-то так, чтобы не поднимать шума?” А я, в свою очередь, спросил: „Кто это будет делать? Я не буду. Значит, привлекать кого-то из обслуживающего персонала, а это уже выглядит заговором. У нас есть такие рычаги, которые мы можем спокойно использовать для решения вопроса”. Брежнев согласился и больше на физическом устранении не настаивал» [15].

Хрущев раздражал самые верхи. Но, как оказывается, вторые лица так не думали. Как вспоминал Семичастный: «Я раньше не говорил об этом, но секретари обкомов и члены ЦК все настойчивее стали требовать, чтобы я „принял меры”, а именно — арестовал Брежнева и других организаторов выступления против Хрущева» [16].

Партийная система подчинилась силе КГБ. Но, как это ни странно, точно так же поступил и Хрущев, который не боролся против своего снятия. Эта загадка сохраняется и сегодня. Правда, есть следующее мнение зятя Хрущева А. Аджубея: «Алексей Иванович так и не понял, почему цепкий, колючий, всегда за власть бившийся Хрущев ничего, ну ничегошеньки не предпринимал, чтобы нейтрализовать медлительного Подгорного и велеречивого Брежнева. И годы спустя объяснение находил одно: Хрущев не верил. Видимо, первый человек в партии и в Совмине настолько вошел в роль единственно возможного лидера, что не мог допустить ослушания? Или готов был укротить взбунтовавшихся грозным своим окриком? Почему-то раз бросил Алексею Ивановичу: „Народ не позволит”. Какой народ? Где его Никита Сергеевич в Кремле видел? Все Аджубеем и придуманные лозунги типа „Догоним и перегоним Америку!” или „Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме” звучали и смешно, и грустно на фоне пустых прилавков магазинов. Начались перебои с хлебом — Аджубей считал, создаваемые искусственно» [17].

Как видим, даже у самых известных, но нереализованных лозунгов, были конкретные авторы.

У Григорьянца было и такое важное замечание: «К сожалению, ни одним из известных мне историков или участников диссидентского движения не осознается, что оно находилось в прямой зависимости от положения в Кремле. Но поскольку, как говорил Черчилль, в Кремле все играют под ковром, то никто из диссидентов этого как следует не понимал» [13].