Читать «Кафка. Жизнь после смерти. Судьба наследия великого писателя» онлайн - страница 42

В 1922 году Брод предложил Кафке подумать о том, чтобы стать редактором Der Jude, ежемесячного журнала сионистов, издававшегося Мартином Бубером на деньги Залмана Шокена. За пять лет до этого, в 1917 году, Кафка опубликовал в этом журнале два рассказа – «Отчёт для академии» и «Шакалы и арабы». В июне 1916 года Брод написал Буберу, что глубокая тоска Кафки по обществу и стремление избежать неприкаянности и одиночества сделали его «самым еврейским» писателем.

Для Бренера и Земля Израиля – это ещё одна диаспора.

Как и следовало ожидать, Кафка отказался от этого предложения, сославшись на слабое здоровье. «Как я могу даже подумать об этом, – ответил Кафка, – с моим безграничным незнанием вещей, с неумением ладить с людьми, с отсутствием твердой еврейской почвы под ногами? Нет, нет»²⁶.

Таким образом, и Земля Обетованная, и те, кто обещал её, остались для Кафки в недосягаемой дали. «Ведь что такое иврит, – писал Кафка в 1923 году Роберту Клопштоку, тоже больному туберкулёзом, – если не весть издалека?»

В последний год жизни Кафка, наконец, съехал с квартиры родителей и сошел с орбиты их влияния. С сентября 1923 по март 1924 года он жил, как писал Брод, «полусельской жизнью» в отдалённом районе Штеглиц на окраине Берлина. Он переехал туда, чтобы остаться с Дорой Диамант, женщиной, которая была младше его на 21 год, и которая нарушила строгие хасидские традиции своей семьи. «То, что Дора была наследницей сокровищ польской еврейской религиозной традиции, – писал Брод, который несколько раз посещал их берлинский дом, – являлось для Франца постоянным источником восхищения». До января 1924 года, когда здоровье Кафки резко ухудшилось, он вместе с Дорой посещал подготовительные занятия по изучению Талмуда в Академии иудаизма на Артиллеристштрассе (теперь здесь находится Дом-музей Лео Бека). Кафка назвал Академию «оазисом мира в диком Берлине и в диких краях собственного „я“».

Дора также помогла Кафке прочитать в оригинале, на иврите, три начальные главы последнего и самого мрачного романа Иосефа Хаима Бренера «Бездолье и провал» (Shekhol ve-Kishalon) – они читали по странице в день²⁷. Примечательно, что для чтения был выбран роман, который называли «самым жестоким самобичеванием в еврейской литературе». В нём Бренер, этот трагический рационалист ивритской литературы, подчеркивал, что «изгнание, галут, – оно повсюду». Для Бренера и Земля Израиля – это ещё одна диаспора. «Как роман книга мне не очень понравилась», – сообщал Кафка Броду.