Читать «Карта памяти» онлайн - страница 20

Ударило в горло током неизмеримой мощности…

— Эпилептик?

— Ну, эпилептик… и что?

— Как и что? КАК? — орал больной, приходя в ярость, но слова, почему-то не находились, а вместо них вырывался придавленный, как будто бы давно ждавший своего подходящего времени вопль.

— Тихо… раз так, то никуда мы не пойдем, — испуганно пищала зебра.

— Как не пойдём? — придя в себя, возражал Кальман и после схитрил, — а я так хотел посмотреть крематорий! Я никогда там не был, Ручей, пойдем в крематорий, ну пожалуйста!

— Если только, пожалуйста, то ладно.

Квадратный кафель серо-желтого цвета и лампа дневного освещения, несколько старых хирургических столов и печь — вот и весь крематорий.

Лампа мерцала в такт сердцу, как будто чувствовала его, или сердце билось в такт мерцания. Два. Только два стола были заняты кем-то. Они были прикрыты простынями. Теми простынями, в которых совсем недавно пряталось солнце… Казалось, что рёбра лопнут внутри, проткнув сердце и лёгкие, что он сейчас растает, точно сливочное масло, не доходя до печи, казалось, что расплавится и потечет свинцовой жижей по серо-жёлтому кафелю. Но нет, только казалось.

Вмиг, накрытых простынями мертвецов стало тысячи. Вокруг только простыни, а под ними, возможно, его синяя мертвая плоть и больше ничего. Ничего. Тошнило, и воздух стал сладковатым на вкус. Давило внутри и снаружи. Он хотел сдёрнуть простыню с одного из тел, но ноги подкосились, и больной упал, зацепив кого-то. Он лежал, на нём лежало чьё-то тело. Тело с открытыми глазами уставилось прямо на него. Рывком, отбросив эпилептика, Кальман бился в судорогах, выворачивало каждую мышцу, каждое нервное окончание сходило с ума, неуправляемость всех процессов в организме и белый свет в глазах… конец. Это конец. Настоящий конец.

Все молчат, и даже стены.

— Почему не делают пирожков с кочерыжками? — тихим шепотом пронеслось из левого полушария в правое.

Это палата на шесть человек. И он еще здесь. Правда, зебры не было.

— Сон, просто сон! — смеясь вслух, весело кричал эпилептик.

«Я всё забыл, я пил расплавленный винил», — эхом послышалось из коридора и стало страшно, мелькнула тень санитара и растаяла в тусклом свете лампочки.

Легче правда не стало.

Теперь больной страдал от бессонницы. Никто, правда, этого не знал — иначе его напичкали бы снотворными, а он так не хотел умирать.

Это всё еще палата на шесть человек, дыша тяжело и отрывчато, больной вертелся в больничной койке. Он встал с трудом, онемевшие ноги проткнуло тысячами игл, шаг, второй — он пошёл. Часы на стене показывали 5 утра. Темно и зыбко. Консьерж спал, тускнела предрассветная мгла, все равно темно. Он шел к окну в конце длинного коридора, запахло реактивами из лаборатории и кровью. Большоене занавешенное окно, с широким подоконником, кого-то приютило, чернела тонкая фигура.

— Доброе утро, — шептала фигура, не поворачиваясь даже к собеседнику.

— Доброе, — растерянно отвечал Артур женскому голосу. — Откуда вы знаете, что я здесь?

— Слышу.

— Я— Артур с шестого этажа, а вы?

— Алиса, а вообще — Ася. Из кардиологического отделения — говорила фигура.