Читать «Капитал. Том первый» онлайн - страница 14

В учениях Маркса и Ницше, в каждом, понятно, по-своему наиболее действенно, говоря словами К. Ясперса, «сработали» их крайности: «именно их заблуждения оказались прообразами того, что позднее воплотилось в реальной действительности. Их ошибки стали историей. То, что с точки зрения истины было их слабым местом, оказалось выражением реальности наступившего после них столетия. Они высказывали мысли, которым суждено было прийти к власти; они снабдили двадцатый век символами веры и лозунгами дня».

Однако прояснению принципиального различия в самом характере исторической ответственности Маркса и Ницше за последующую трагическую тоталитаризацию общественного развития в XX веке существенно способствует идея разграничения рационалистической и иррационалистической версий тоталитаризма. Об этом сегодня, как никогда ранее, следует серьезно подумать, ибо становится чуть ли не повсеместно распространенным как в идеологических построениях, так и в массовых представлениях, бездумное, по сути своей совершенно неправомерное и крайне опасное их сближение вплоть до полного отождествления. Из-за того, что крайности сходятся, что коммунистическая рациональность и фашистская иррациональность в своем конкретно-историческом воплощении, к несчастью, внешне обладают одиозным сходством прежде всего по насильственно-репрессивным средствам достижения собственных целей, что, наконец, они демонстрируют циничную, отвратительно бесхребетную взаимопревращаемость, образуя гремучие, взрывоопасные, представляющие угрозу для жизни окружающих «красно-коричневые» смеси, – из-за этого и всего с ним связанного ни в коем случае не стоит забывать об их противоположности с точки зрения целей, социальной базы, исторической фундированности, значимости и перспективности.

«Было бы несправедливо, – предупреждал А. Камю, – отождествлять цели фашизма и русского коммунизма. Фашизм предполагает восхваление палача самим палачом. Коммунизм более драматичен: его суть – это восхваление палача жертвами. Фашизм никогда не стремился освободить человечество целиком; его целью было освобождение одних за счет порабощения других. Коммунизм, исходя из своих глубочайших принципов, стремится к освобождению всех людей посредством их всеобщего временного закабаления. Ему не откажешь в величии замыслов». Фашизм устремлен к перераспределяющему увековечению господства и рабства; разделение на господ и рабов он тщится навсегда закрепить по природно-этническому принципу крови и почвы. Фашизм, нацизм, крайний национализм суть вожделение гарантированного господства за счет фатально обреченного рабства, где не подлежащей ни малейшему пересмотру и обжалованию гарантией-приговором служит природно-биологическая принадлежность человека к соответствующей расе, нации, этносу и их – будто бы тоже естественным, природно-биологическим образом вырастающим и функционирующим – культуре и языку. Быть абсолютно гарантированными господами по вечному праву крови и почвы над безропотными рабами, обреченными (да и то, если их по какойто прихоти или надобности милостиво соизволят оставить в живых) на рабское прозябание опять-таки единственно лишь в силу отсутствия у них все тех же априори господских крови и почвы – вот предел мечтаний и устремлений настоящих фашистов. Рискнув «ринуться в историю во имя иррационального», «фашизм желал учредить пришествие ницшеанского сверхчеловека». Но самозванный сверхчеловек не замедлил обернуться недочеловеком. И этот «сверхнедочеловек» как носитель беспредела воли к власти, господству и всемогуществу присвоил себе право быть, вместо смещенного им Бога, безраздельным владыкой жизни и смерти других. «…Сделавшись поставщиком трупов и недочеловеков, он и сам превратился не в Бога, а в недочеловека, в гнусного прислужника смерти». Руководствуясь разумно обоснованными интересами всеобщего освобождения, «рациональная революция, в свою очередь, стремится реализовать предсказанного Марксом всечеловека. Но стоит принять логику истории во всей ее тотальности, как она поведет революцию против ее собственной высокой страсти, начнет все сильней и сильней калечить человека и в конце концов сама превратится в объективное преступление». В результате «обесчещенная революция предает свои истоки, лежащие в царстве чести».