Читать «Как слово наше отзовётся (рассказ)» онлайн - страница 5

– Нет, это невыносимо! – сказала она, садясь в постели и зажигая лампу.

В отличие от детских страхов, взрослая, застарелая паника не убегала от жёлтого круга лампы. Никуда она не девалась – сидела в углу и загустевала, как желе.

Дама ненадолго провалилась в сон, и в этом сне кружевная шаль, артистически брошенная на кресло, превратилась в учёную девушку. Девушка была умилительно-юной, в очках в суровой темной оправе – не поймешь, старомодных или наоборот, ультрамодных. С ходу, не вдаваясь в разные житейские мелочи, она завела дискуссию о стихотворении «Шёпот, робкое дыханье…» – есть ли в нём хоть какой-то смысл, или же вся эта «чарующая магия слова» гроша ломаного не стоит. И басовитая дама, так же не опускаясь до «здравствуйте, как вы сюда попали?», метнулась в волны спора. Они забрасывали друг друга язвительными замечаниями, пока солнце не забралось почти на середину нового неба над пустым, затаившимся городом.

… Дама открыла глаза. Шаль была шалью, лампа еле тлела, побеждённая утренним светом, льющимся в окно. Никакой девушки, конечно, здесь и в помине не было – она просто приснилась. Но не стало и паники: давящее чувство исчезло. Дышалось легко – давно такого уже не случалось с пожилой окололитературной дамой, вечно чем-то озабоченной, встревоженной и всё чаще испуганной.

Она подошла к книжной полке. «Здравствуйте, друзья!» – прошептала она, вслушиваясь в звучание этих слов, а затем, роняя на пол квитанции и открытки, вытащила книжку «Стихи русских поэтов о природе», к которой не прикасалась уже очень много лет. Книжка вышла в серии «Школьная библиотека». Некоторые строчки в оглавлении были подчёркнуты химическим карандашом: их следовало выучить наизусть. Тем же карандашом были отчёркнуты четверостишия, подлежащие заучиванию.

Она читала и читала, всё подряд, сама не замечая, как принималась бормотать, и комната заполнялась целительными словами классической русской поэзии. Вечером внучка, привозя на машине очередную коробку с продуктами и лекарствами – сердечными и успокоительными, – спросила:

– Ба, ты как там?

– В норме! – бодро ответила «Ба».

– Покажись! – потребовала внучка. И оценила: – Ух ты, тебя и правда не узнать. Даже посвежела. Чем ты там таким прекрасным самоизолируешься? Я тоже так хочу… Тебе не скучно?

– А похоже, что мне скучно? – осведомилась дама. – Ты вот мне скажи: давно Фета перечитывала?

– Бабушка, я поеду. Закрывай дверь. Упаковки я протерла дезинфицирующими салфетками, но ты все равно…

– Хорошо, хорошо, – проворчала пожилая дама, ногой проталкивая коробку в квартиру. – Не беспокойся. Знаешь, поэзия – лучшее успокоительное.

– Лучшее снотворное, – хмыкнула внучка. – Если что – сразу звони. – И молодая женщина сбежала вниз по лестнице.

Второй рассвет литературная «Ба» встретила ожесточённым спором о Блоке: девушка в очках доказывала, что «Вхожу я в тёмные храмы – там жду я прекрасной дамы…» имеет глубокий смысл.