Читать «Как люди видят» онлайн - страница 29
Дмитрий Чернышев
Способность человека распознавать знакомые сюжеты или взаимосвязи в случайном шуме назы-вается апофенией. Интернет забит картинками с человеческими профилями, которые угадываются в скалах, сердечками из облаков и смайликами, сделанными из любой ерунды. У каждого морского народа есть легенда про окаменевшего дракона, превратившегося в остров – видите, видите, как по-
хож этот остров на чудовище?
Как работает эта система распознавания понятно. Узнавание своих – это частный случай распоз-навания чужих. Наш мозг постоянно обрабатывает колоссальное количество информации с един-ственной целью – распознать опасность. За то, что вам мерещится змея в куске шланга или маньяк в тени дерева, скажите спасибо вашему мозгу. Это он вас стремится уберечь от неприятностей. Осо-бенно обостряется чувствительность в незнакомой и потенциально опасной обстановке. Или после просмотра фильма ужасов.
Лучше всего понятно, как работает система, когда в ней начинаются сбои. И в случайности видят за-кономерность. Религиозные люди могут увидеть лик Христа в пятнах плесени на стене или профиль Богородицы на подгоревшем тосте. Апофения начинает граничить с одержимостью.
Очень хорошим упражнением является поиск «рифмы» к картинам или фотографиям. Попробуйте продолжить последовательность.
Или попробуйте сыграть в фотографическое буриме – найдите снимок, который хорошо бы при-страивался к этой паре. С любой стороны.
У меня есть большая серия работ под названием «маленькие пикты» – в них я ищу «рифмы» между разными реальностями.
Человек очень легко находит связь между любыми предметами – на этой энергии работает огромное количество фотографий.
Интересно наблюдать за деконструкцией предмета – понять, в какой момент он перестанет быть узнаваемым. У Пикассо была серия «Быки» – даже в нескольких штрихах бык оставался быком.
Автопортрет. 1967 год
Еще одна история про деконструкцию. Не только обра-за, но и личности. В 1995 году американский художник Уильям Утермохлен узнал, что у него болезнь Альцгейме-ра. И он начал большой проект – серию автопортретов. Уильям хотел запечатлеть, как изменяется сознание чело-века при прогрессирующей деменции.
Одинаковые люди обладают колоссальной энергией – эта толпа может стать армией.
Мне не нравится хороший вкус.
Это худшее, что может случиться с творческим человеком. Хельмут Ньютон
В пять лет я научился читать.
Ничего более важного в моей жизни так и не произошло.
Марио Варгас Льоса
Еще один мощнейший источник энергии для фотографии – детство. Оставим за скобками красивые детские лица. Они самодостаточны и наименее интересны. Помните, у Сэлинджера в «Стропилах» рассказ о детской красоте: «...– Рассказать вам, откуда у Шарлотты те девять швов? – спросил я внезапно. Мне казалось, что голос у меня звучит совершенно нормально. – Мы жили на озере. Симор написал Шарлотте, пригла-сил ее приехать к нам в гости, и наконец мать ее отпустила. И вот как-то она села посреди дорожки – погладить котенка нашей Бу-Бу, а Симор бросил в нее камнем. Ему было двенадцать лет. Вот и все. А бросил он в нее потому, что она с этим котенком на дорожке была чересчур хорошенькая. И все это поняли, черт меня дери: и я, и сама Шарлотта, и Бу-Бу, и Уэйкер, и Уолт. Вся семья. Я уставился на оловянную пепельницу, стоявшую на столике. – Шарлотта ни разу в жизни не напомнила ему об этом. Ни одного разу». Детские фотографии вызывают у зрителя множество эмоций. Это и интерес, который можно сфор-мулировать лапидарным «Как быстро течет время». Это и щемящее чувство, замешанное на уз-навании себя в любой детской фотографии – тема, прекрасно проработанная в театре Евгением Гришковцом. Это и тоска по утраченному волшебному времени, когда не было взрослых забот и проблем. Это и желание защитить, и непосредственность реакций – их радость неподдельна, а горе безутешно. Здесь и любимый жанр сентиментальных женщин – дети, делающие что-то как взрос-лые. Это очень сложный жанр, тема настолько избита, что в ней очень трудно удержаться на грани и не свалиться в откровенный кич. Интереснейшая тема – взросление детей. Неизбежность перехода из одного мира в другой.
