Читать «Казнь. Генрих VIII» онлайн - страница 130

Одного не дал Господь королю... одного...

Господь ему не дал величия...

Генрих лукав, Генрих умён, ах как умён, однако король... И король рассчитывал, как поступил бы сам... Король, стало быть, думал, что выбора нет, ибо сам... не захотел бы рискнуть своим бренным телом ради дела души...

А он должен, может, сумеет рискнуть своим бренным телом ради спасенья бессмертной души.

Да, вопреки здравому смыслу, выберет смерть и посмотрит, на что после этого решится государь.

Норфолк отчётливо повторил:

— Да, его величество король Генрих Восьмой готов даровать прощение Томасу Мору, если Томас Мор изменит своё упрямое и своевольное мнение.

Громко спросил:

— В чём я должен просить прощение у короля?

Норфолк ответил миролюбиво:

— Вам, Томас Мор, это известно так же хорошо, как всем нам, пришедшим сюда, чтобы даровать вам жизнь или смерть.

Спокойное лицемерие, мирный, увещевающий тон хлестнули по самому сердцу. Словно забыл и вдруг со злостью и горечью вспомнил, среди каких чужих, каких враждебно настроенных, бесстыжих людей находится, с кем так долго жил, питаясь слабой надеждой служить просвещённым советником короля, какую корыстную ложь вынужден был терпеть столько лет.

Вновь воскресла упрямая сила. Уйти от них без борьбы не мог, необходимо было, как прежде, служить своему идеалу, мечте, возможно, несбыточной, однако прекрасной.

Язвительно усмехнулся и хрипло, но с вызовом произнёс:

— Нет, клянусь Геркулесом, я не знаю вины за собой!

Вздрогнув, суетливо сморгнув, канцлер изумлённо переспросил:

— Вы не знаете никакой вины за собой?!

Почти потеряв голос в долгом одиночном молчании, сильно хрипя, язвительно усмехаясь, вдруг согласился:

— Я допустил, возможно, ошибку.

Нервно вертя головой, вопросительно взглядывая по сторонам на безмолвных своих соучастников, канцлер потребовал строго:

— Объясните суду, Томас Мор, какая из ваших ошибок имеется в виду.

Ответил презрительно, с явным вызовом, чуть приподняв иссушенную годами и лишеньями руку:

— Эта ошибка, мой лорд, связана с разводом и новым браком нашего короля.

Густо краснея мелким лицом, закрывая, должно быть, от страха глаза, канцлер взвизгнул пронзительно, тонко:

— Вопрос о разводе и браке не упоминается в обвинительном акте!

Откинулся всем телом назад, твёрдо опёрся худыми лопатками в резную деревянную спинку и с расстановкой, насмешливо возразил:

— А между тем, мои лорды, это один из самых важных вопросов, если не самый важный вопрос обвинения, и вы, мои лорды, не можете об этом не знать.

Кранмер вдруг подтвердил, по своему обыкновению почти не разжимая плоского рта:

— Да, все мы знаем, что вы, Томас Мор, не одобряете этого брака.

Следил, как старый писец, сидевший внизу, стремительно записывал каждое слово; знал, что все протоколы внимательно просмотрит король, и напомнил, снова с шипением в голосе обращаясь к суду:

— Но вы не знаете, мои лорды, что однажды наш король Генрих Восьмой сам спросил моё мнение по поводу этого брака, ещё до того, как тот совершился. Тогда я ответил ему, что не могу одобрить второй брак короля, если он пока не вдовец, и сам король обещал, что мои слова не будут иметь для меня никакого дурного последствия. Вот почему, мои лорды, я полагаю, этот вопрос не попал в обвинительный акт, однако он всё равно стоит в этом акте, и я беру на себя смелость напомнить суду, что больше никогда, особенно с преступным намерением, ничего не говорил против этой женитьбы. Всё, что было мной когда-либо по этому поводу сказано, говорилось в согласии с моей совестью и разумением. За это я уже поплатился свободой, меня лишили имущества и заточили пожизненно в Тауэр. Мои лорды, я уже несу своё наказание.