Читать «К зиме, минуя осень. Повесть» онлайн - страница 5

— Смотри только! — сказал он неожиданно для самого себя мрачно и угрожающе,—Если ты все это врешь!

А Лариса тоже рассердилась и сказала:

— Ну и ладно. Я пошутила.

Она вдруг остановилась посреди дороги, повернулась к нему, насупленная, и хмуро сказала:

— Никуда я не пойду.

Он не ожидал этого и растерялся, но тоже остановился и сказал со злостью, поглядывая исподлобья на нее:

— Ну и не ходи!

Так они впервые в жизни поссорились.

Она стала снимать с ног сандалии и вытряхивать из них пыль. А он увидел в чечевичных зарослях плеть гороха, выдрал ее с корнем и стал есть зеленые, нежные, водянисто-сладкие стручки, сплевывая жвачку в пыль.

— Ну чего ты разозлилась? — спросил он, когда Лариса снова надела на ноги сандалии. Он заговорил именно в этот момент, ибо понял, что она и впрямь может сейчас повернуть домой.

— Я?! — удивилась она.

— А я, что ль? Я потому что... ты ничего не понимаешь! Я и не злился на тебя никогда.

— И я тоже.

— Хочешь гороху?

Лариса с сомнением посмотрела на протянутые стручки.

— Неспелый,— сказала она.

Но Кеша стал нахваливать и уверять, что это самый вкусный горох — неспелый и что потом, когда горошины будут твердыми, их и в рот-то не захочешь брать...

— Попробуй, попробуй,—говорил он,—Они сладкие...

И она взяла протянутый стручок, который был еще совсем прозрачный и еще даже цветок не отлетел от его острой макушки, а по просвеченному краешку смутно темнели изнутри и чуть бугрили глянцевую кожицу будущие горошины.

Так они тоже впервые и тоже незаметно для себя легко помирились, и Кеша стал рассказывать ей, как он вчера курил с ребятами свернутые в трубочку табачные листья — «сигару».

В этом районе Рязанской области было много полей, засеянных табаком. Мохнатенькие листья, высушенные на солнце, почему-то не желтели, как настоящий папиросный табак или махорка, а делались бурыми, издавая резкий и дурманящий запах. Свернутые, они никак не хотели дымиться, и редко кому из ребят удавалось раскурить свою сигару. И все старательно сплевывали тягучую, терпкую слюну. Но все-таки иногда удавалось — и тогда ребята смотрели на счастливчиков с завистью, а Гыра восторженно советовал: «Жадохнись, жадохнись». Но никто не решался задохнуться ядовитым дымом, от которого было горько и горячо во рту, а на сердце жутковато. Не решался и Кеша, видя в этом какой-то Гырин подвох и вовсе еще не представляя себе, как и зачем курят взрослые люди. И все же ему приятно было и тревожно втягивать в рот едкий дым и, подержав его там с затаенным дыханием, выпускать. «А слабо жадохнуться! — поддразнивал Гыра.— Слабо!» Кеша отдал ему свою дымящуюся сигару, тот ее взял двумя пальцами и на глазах у всех с отрешенным взглядом втянул в себя дым и вдруг задохнулся по-настоящему. С выпученными мокрыми глазами он долго и натужно кашлял, пуская слюни. Лицо его стало мучительно красным, и синие жилки вздулись на лбу. Гыра хрипел, словно подавился огромной костью, отплевывался, ему не хватало воздуха, и взгляд его выражал неподдельный испуг. Он с трудом отдышался, утерся рукой и, все еще по