Читать «История России. От Горбачева до Путина и Медведева» онлайн - страница 103

И год за годом цинизм Путина рос. В общении со всеми, за исключением своих друзей, он выдерживал определенную дистанцию. Он, казалось, получал удовольствие от своей способности не просто сказать с уверенностью о том, что было неправдой (и он это знал), а сказать о том, что все знали, что это неправда, но смогли поверить. Это все благодаря самоконтролю и обучению. Он был профессионалом. Коррупция в Кремле? Какой абсурд! Янукович выбрали в Украине обманом? Чепуха. Бизнесмена преследуют должностные лица? Он должен предъявить иск! Оба раза я встречался с ним вместе с группой ученых и журналистов, атмосфера встречи напоминала знаменитый теннисный матч. Рукопожатия вначале, рукопожатие после встречи, общая фотография. В промежутках чемпион с лета ударял шары (в их роли выступали мы), мечущиеся от одного угла корта в другой, он мягко лоббировал их назад или разбивал их нам под ноги, едва моргая или переводя дыхание.

Время от времени это было даже слишком легко. Он, казалось, почти разочарован тем, как легко приспособленцы и подхалимы политического класса выстроились в одну линию. «Мы не должны опускаться до популистских мер», – сказал он полному залу губернаторов. «Люди, сидящие за столом, все как один, точно записали это предложение, – сообщил Колесников. – Более того, некоторые из них писали так долго, что мне показалось, они сделали это несколько раз подряд, словно школьники на уроках, выписывающие палочки». От скуки он любил дразнить тех, кто придерживался высших принципов, так же как его чеченскому протеже Рамзану Кадырову нравилось дразнить своего любимого льва: рассердить его и посмотреть, будет ли он рычать.

Однажды во время перелета из Барнаула в Москву летом 2005 года президент пригласил Колесникова пообедать с ним. Колесников, решив прозондировать почву, спросил, выбрал ли Путин уже преемника. «Допустим, я определился… – ответил Путин. – Если бы это был человек, который был бы во всех отношениях порядочный, честный, компетентный, вот вы бы, лично вы стали бы помогать, чтобы он стал президентом?» Колесников возразил. Это была не задача журналиста – помогать кандидату быть избранным на выборах. Но Путин не оставил это просто так. «…вы гражданин тоже, – настаивал он. – Вот почему бы вам не помочь стать президентом честному человеку?» Под постоянным натиском хозяина Колесников в конечном итоге уступил и сказал, что он поможет честному кандидату. Путин, пишет Колесников, казалось, был в восторге от этой победы, убедившись еще раз, как легко можно под предлогом объективности разубедить российских журналистов.

Позже, во время того же рейса, Колесников воспользовался возможностью, чтобы пожаловаться Путину на отсутствие свободы слова. Путин спросил, что именно ему не нравится.

– Меня не устраивает, что через некоторое время после того, как арестовали Ходорковского, у меня пропало ощущение, что я живу в свободной стране. У меня пока не появилось ощущения страха…

Я хотел добавить: «Но, видимо, вот-вот появится», но он перебил меня:

– То есть ощущение абсолютной свободы пропало, а ощущения страха не появилось?

– Да, пропало ощущение, которое было при вашем предшественнике, – сказал я.

– Но ощущения страха не появилось? – еще раз уточнил он, казалось, размышляя над тем, что я говорю.

– Пока нет, – ответил я.

– А вы не думали, что я, может быть, такого эффекта и стремился достичь: чтобы одно состояние пропало, а другое не появилось?

– Не думал, – ответил я. – Не ожидал.

Он пожал плечами и снова сделался безразличным.