Читать «История Жанны» онлайн - страница 77

Виконт еще только поставил ногу на первую ступеньку маленького крыльца, а дверь уже открылась как будто сама. Мы прошли через круглую прихожую мимо вытянувшегося в струнку лакея в парадной ливрее и с мушкетом. Любопытное сочетание.

Наконец, виконт распахнул двойные двери, и вслед за ним я вошла в залу, неожиданно просторную для такого небольшого здания.

В комнате находились два человека. Один сидел в кресле у растопленного камина спиной ко входу и не шелохнулся при нашем появлении. Другой, склонившийся над огромным столом, заваленным картами, и что-то чертивший, выпрямился и без всякого выражения на худом незапоминающемся лице уставился на меня.

– Прижан, я забрал бумаги, – сказал виконт, на ходу расстегивая сюртук и доставая пакет.

Он вытащил один листок из общей связки и протянул пакет мужчине, стоявшему у стола. Тот молча взял бумаги и погрузился в изучение их содержимого, потеряв ко мне всякий интерес.

Виконт прошел вглубь залы, остановился возле человека у камина, сказал ему несколько слов и протянул листок. Сидевший в кресле человек очень медленно поднял худую руку, взял листок и так же медленно поднес его лицу. Несколько мгновений он изучал полученную бумагу, а затем бросил ее в огонь.

Шатоден дождался, когда смятый листок прогорел и рассыпался, и потом громко спросил:

– Маркиз, знаком ли Вам этот человек?

Тибо толкнул меня в спину, и я пролетела вперед несколько шагов, чуть не упав. Мужчина у стола оторвался от изучения бумаг и молча наблюдал за нами.

Сидевший в кресле с трудом повернулся, и сердце мое сжалось. Это был крестный! Но не тот великолепный вельможа, полный жизни и сил, которого я знала всю свою жизнь, а его жалкое подобие. Он страшно похудел и как будто весь высох. Желтая, как пергамент, кожа обтягивала выступающие скулы. Черные круги подчеркивали ввалившиеся глаза, в которых одних еще теплилась жизнь.

Тонкие, плотно сжатые губы улыбнулись, и он протянул ко мне руки:

– Жанна, девочка моя!

Я кинулась к нему, упала на колени и изо всех сил обхватила руками это иссохшее тело. Слезы душили меня, и я не могла говорить. А крестный снял с меня шляпу и гладил рукой по голове. Совсем как в детстве.

* * *

Следующие несколько дней слились для меня в один долгий-долгий день.

Утром в воскресенье крестный отказался выйти из своей комнаты на втором этаже. Он остался в постели и больше с нее не вставал.

Плотно задернутые тяжелые портьеры не пропускали солнечный свет, и мне не всегда было ясно – ночь ли уже за окном или все еще день. В камине постоянно горел огонь, поддерживая тепло в комнате, но руки крестного оставались холодными.

Он был очень слаб и слабел с каждым часом. Иногда он впадал в забытье. А когда приходил в себя, то первым делом тревожно озирался вокруг, ища меня взглядом, и успокаивался, обнаружив там же, где оставил, – в кресле у окна. Я пересаживалась к нему на постель, брала его за руку, и мы продолжали наш разговор с того самого места, где остановились до этого.