Читать «Искусство стильной бедности. Как стать богатым без денег.» онлайн - страница 13

Бульварный журналист Михаэль Гретер написал од­нажды, что Хельмут Дитль первоначально хотел пригла­сить Бергера на роль мюнхенского бульварного журна­листа Беби Шиммерлоса в свой фильм «Королевский кир», но из страха перед эксцентричными выходками «былой звезды», к которому со временем стали отно­ситься как к актеру немого кино, отверг эту идею и утвердил Франца Ксавера Кретля. Бергер промелькнул еще в нескольких лентах. В «Криминальном чтиве» Квентина Тарантино он становится на экране своеоб­разной цитатой. Его было взяли в «Денвер-клан», но по­том по желанию режиссера уволили, так как во время съемок актер решил наведаться в гости к Джеку Николсону («I told them to go and fuck themselves!»). Наконец, осенью 1992 года, когда уже не было никакого личного секретаря, сгорела его римская квартира. В огне погиб­ли картины Миро, Шагала, Шиле, керамика работы Пи­кассо, собрание ваз и мебели в стиле немецкого модер­на, множество писем и памятные вещи. Бергер потерял практически все свое имущество. Переезд на виа Немеа стал для него прощанием с целой эпохой.

Постепенно Бергер смирился со случившимся, ис­тратил последние деньги на подарки друзьям и, когда его однажды попросили съехать с квартиры на виа Немеа, собрал те немногочисленные вещи, которые для него что-то значили, и вернулся к матери в Зальцбург. К ней Бер­гер испытывал чувство искренней привязанности с са­мых юных лет, когда выяснилось, что Хельмут немного «не такой, как все». Она понимала, что сын хочет вы рваться из гнетущей домашней атмосферы в большой мир. А теперь он снова вернулся к ней, ее мальчик. И ни мать, ни сын не видят в этом никакого несчастья. Ино­гда Хельмут Бергер выходит на улицу, блоками покупа­ет сигареты, тайком крадет в «Лидле»^[3] лососевое филе, и если его ловят с поличным, то обходятся с ним самым что ни на есть вежливым образом. Ведь зальцбуржцы все-таки культурные люди.

Во время нашей встречи он стащил из киоска деше­вую зажигалку и почтовую открытку, хотя за минуту до того купил сигарет почти на 100 евро. Все это он делает, чтобы не выходить из роли, навязанной ему окружаю­щим миром: роли гран-сеньора, превратившегося в клошара. Пока мы гуляли по Зальцбургу, он не раз преду­преждал меня, что его в любой момент может вырвать, и когда перед домом Моцарта увидел кучу смятых картон­ных коробок, то облегчился на них с неповторимым чув­ством стиля, на миг перевоплотившись в бомжа. Кажет­ся, даже после смерти этот человек будет выглядеть безукоризненно.

Новые роли его особо не привлекают. Раз побывав на Олимпе, Бергер не хочет снижать планку: «Я видел все и вся. Париж, Мадрид, Монте-Карло, Нью-Йорк, Рим, Милан». Этот список он выговаривает так, словно речь идет об одном гигантском городе, переливающемся раз­личными названиями.

У него при себе был какой-то сценарий, присланный английским режиссером вместе со слезной мольбой. Бергера просили сыграть призрака, который постоянно является Александру Македонскому, и предлагали ас­трономический гонорар. Но Бергер пришел в ужас: «В таком фильме я сниматься не буду! Баста! Je ne veux pas. I will tell them ce soir. Fuck 'em!»^[4]