Читать «Искусство действовать на душу. Традиционная китайская проза» онлайн - страница 20

Теперь упомяну о том, как Циньский князь использовал законы, составленные шанским лордом Яном. Ян на востоке ослабил и Хань и Вэй и князя утвердил сильнейшим в Поднебесной. В конце ж концов он был телегами разодран. В Юэ использовали планы, что дал им их магнат Чжун Чжи, – и в силу их захвачен был весь мощный У-удел, и лидером тогда стал князь в стране Срединной. А Чжун за этим вскоре был казнен. Поэтому и Сунь Шу-ао три раза уходил с поста министра, и всякий раз без огорченья. Улинский Цзы-чжун – тот отказался от магнатства трех степеней, нанявшись поливать бахчу. Теперь же, если властелин по-настоящему сумеет отрешиться от настроений самомнящих и гордыни и будет весь объят таким расположеньем, которое потребует оплаты; и если он свое раскроет сердце и нутро так, чтобы видно было все, что на душе его лежит; и если людям он раздаст все то, что скрыто в его печени и желчи; и если он всю доброту свою, в ее больших, глубоких толщах, проявит к служащему другу, который навсегда теперь пребудет с ним – в его смиреньи, униженьи иль в счастьи, вынесшем наверх; и ежели тогда он ничего как есть не пожалеет отдать для служащего друга – тогда кто сможет собак тирана Чжэ послать зарезать старца Ю? Пусть даже опирались бы они на власть, владеющую десятком тысяч колесниц, или присвоили влиянье сверхмудрой личности царя! Однако же Цзин Кэ – тот погубил свой род в семи вослед идущих поколеньях, а Яо-ли спалил жену с детьми. Ах, стоит ли об этом говорить перед вами, о великий государь!

Я слышал такое: жемчужину лунного света и яшму ночного сиянья коль бросить людям во тьме на дорогу, из массы людей не найдешь никого, который бы, руку на меч положивши, не стал бы смотреть подозрительно, косо на всех вкруг себя. В чем дело? А вот: никак нельзя найти предлог к жемчужине подвинутся поближе, чем другие. Склубившиеся корни деревьев, кривые, свитые как колесо, вьются вкруг: они и в таком виде сгодятся на утварь тому, кто владеет десятком тысяч колесниц, – все потому, что люди, от него стоящие налево и направо, сначала сделают рисунок и фигуру. Поэтому когда никак нельзя найти предлог придвинуться поближе, то хоть бы тут явилась вдруг жемчужина из Суй иль яшма Хэ, была б лишь склока злобная – и только, и ничего бы доброго не вышло. А если кто-нибудь вперед все приготовить забежит, то даже сухостой в лесу и ствол гнилой покажут всем искусство столяра и не забудутся потомством. А вот теперь ученые Страны под небом нашим в одежде холста, живущие убого и изможденные своею беднотой, – да будь у них искусство управлять, подобное тому, которым так владели святые наши Яо, Шунь; да обладай они ораторским искусством и диалектикой министров И, Гуаня; и пусть у них в груди поселятся идеи, как у Лун-пэна и Би Ганя, но ежели не будет им дано заранее фигуры для корней, то если б даже довели они свой дух до самой выси беспредельной и захотели бы открыть вернейшее из всех сердец стоящему над ними государю, все ж властелин людей немедленно пойдет по следу того, кто смотрит на соседа озлобленно с рукою на мече. А это значит ведь не дать ученым людям, простым, одетым в холст, стать хоть бы материалом, таким, как столб гнилой иль сухостой в лесу. Поэтому-то совершенный государь, когда он миром управляет и управляется с толпой, один творит свои метаморфозы на колесе округлом гончара: он не дает тогда себя осилить ртам. Когда-то царь августейший Цинь, послушавшись тех слов, что говорил ему чжуншуцзы Мэн Цзя, доверился Цзин Кэ, а рукоять ножа торчала уже явно. Царь Чжоуский Вэнь-ван охотился меж Цзин и Вэй, но посадил на воз к себе Люй Шана и свез его домой: он с ним владыкой стал во всей Стране под небом нашим. Так циньский царь, поверив окружающим его людям, погиб. А чжоуский „собрал ворон“, но стал царем великим. А вывод? Он вот: все это получилось оттого, что тот, кто в Чжоу, обойти сумел слова, стесняющие дело, и ход давал советам лишь таким, что шли далеко за пределы, и самолично наблюдал, чтоб путь его был светел и широк.