Читать «Избранные произведения в 2 томах. Том 2» онлайн - страница 315

— Ну? — спросил он меня.

— Не знаю.

Я стоял как зачарованный. Наконец мы выбрали пару и пошли. Я нес голубя, а Шурка голубку. Перед этим, как наставник, он велел мне:

— Положи за пазуху, чтобы не видел дороги! Голубь корябал по животу крепкими когтями. А я сжимал воротник рубашки на горле, то ли охраняя голубя, то ли от счастливого спазма, заставившего меня забыть все-все. У Шурки мы нашли фанерный ящик, и я трусцой занес голубей в свой двор. Мама была в доме, и я пронес ящик к дровяному сараю, поднял на чердак по лесенке и поставил там.

Когда отец вернулся домой, я старательно делал уроки.

— Ну, большой человек, — спросил отец, — решаем задачи?

— Ага.

Я пригладил страницу промокашкой и закрыл тетрадь.

— Решил.

— А у меня еще нет ответа, — сказал отец. — Зачем тебе понадобились три рубля?

Защекотало в голубиных царапинах на животе. Кто ему сказал? Шурка? Отец стянул с себя рабочий пиджак.

— Чтоб ты знал… Записка была старая. Это, брат, я сразу увидел, узнал ее.

— Обедать! — донеслось со двора.

— Погоди, мать… Не мешай… Дай поговорить мужчинам, — ответил отец, подойдя к открытым дверям. — Ну?

— Голуби, — сказал я еле слышно.

Отец долго молчал. Я встал и послушно поплелся в угол.

— Нет, брат, — сказал отец, выдергивая из штанов ремень. — На этот раз угла мало.

Я вздохнул и наклонился на полдороге. Пусть. Может быть, потом отец пожалеет и позволит оставить голубей. И я сделаю голубятню. Сначала маленькую, а потом большую. И там будет светло и чисто, только голубиные перышки будут взлетать с пола, когда я открою дверь. Я не ошибся. Через день отец спросил меня:

— Что ж ты не гоняешь своих голубей?

Я бросился в сарай, на чердак, и вылез из его слухового окна на крышу, ободрав плечи о полукруг старой рамы с выбитым стеклом. В руках моих была пара белых голубей. Пальцы сжались у их хвостов, обнимая заостренные концы голубиных тел. Сердце мое дрожало, будто это оно должно было полететь, а не голуби. Отец стоял во дворе и смотрел, запрокинув голову. Я швырнул своих голубей в небо и сунул пальцы в рот.

— Давай, давай! — крикнул отец. — Свистун!

Он улыбнулся мне, а я ему.

Голуби сделали круг над нашим двором, стремглав поднялись выше и, удаляясь, полетели к железнодорожной станции, которой отсюда не было видно, но тревожные свистки маневренного паровоза доносились до нас. Я снова вставил пальцы в рот и попытался свистнуть. А голубей уже не было видно…

— Всё, — сказал отец и, как мне показалось, огорченно цокнул языком. — Поминай как звали. Слезай!

Я спустился на землю. До вечера не уходил со двора, все смотрел в небо, пока оно не затуманилось. Тогда пошел к Шурке и рассказал о своей беде.

— Пентюх! — обругал меня Шурка. — Надо было не выпускать так рано! Крылышки подрезать, чтобы не летали!

— Что ж ты не сказал?

— Хых! Ты ж божился, что умеешь голубей водить. Айда!

Дядька в парусиновой фуражке встретил нас с пониманием, как будто ждал.

— Бывает. Найдете ваших — возьмете. Я чужого не хочу.