Читать «Избранные (Повести и рассказы)» онлайн - страница 341

Вдруг резко потемнело: въехали на «Катюшу Маслову». Практически — снова пересекли границу, попали на Родину, где могут и побить... Но что может сравниться с тем морозным боем после Ташкента? Я грустно вздохнул. Мафиози, обиженные моей рассеянностью, молча ушли. Я поднялся к себе.

...Вот уж не думал, что расставание с Копенгагеном таким гнетущим окажется! Просто-таки выл! Хоть и не собирался, вовсе не собирался в Копенгагене видеться с ней... но раньше хоть приближался к ней, а сейчас — удаляюсь!

Третью бессонную ночь шатался по палубе. Подошел Крепыш. Он тоже переживал разлуку — с другой женщиной.

— С-сука! — бормотал он.

Вдруг совсем близко от нас появились мрачные утесы острова Me. Как объяснил мне Крепыш — здесь знаменитая международная тюрьма: компьютеры, кегли, бассейн! В голосе его звучало страдание: ему скоро-то коротать годы в других условиях! Угловой, самый мощный утес напомнил с детства всем знакомую лобастую голову. Памятник? Или игра природы? Мы молчали, потрясенные. На знаменитой голове толпились чайки, рот плевался пеной, как слюной. Вдруг одна из чаек, пронзительно крича, пышной белой грудью кинулась прямо на нас. Мы с Крепышом не заканчивали литературного техникума, но оба одновременно подумали одно: вздрогнули и переглянулись.

— Официантку напоминает! — не удержался я. И прокололся!

— Так ты ее видел?! — взревел Крепыш.

Оказывается, он знал больше меня. Через два дня после отплытия они получили телефонограмму от своих коллег: Луша сбежала из университета на машине Кота (получил?), оставив в качестве ответчика безответного Тоху. От бремени знаний тот рехнулся (отомстила за все) и был помещен в клинику. Таким образом, подло была обманута надежда мафии иметь в своей среде высокообразованную европейскую личность; вместе с Лушей исчез и их вклад в науку. С этими деньгами (или уже без них?) Луша вынырнула официанткой в кафе, которое являлось ячейкой местной компартии, — то есть не отмыла деньги искусством, а наоборот — замарала политикой. Но и оттуда она исчезла, крепко побратавшись с местным сейфом и очистив кассу. Взяла ли она деньги для детей Подмосковья, откуда, по слухам, была родом? Не уверен. С деньгами все было смутно и неясно, но назвать ее проводницей коммунистических идей тоже нельзя, поскольку по исчезновению из Копенгагена в местной ячейке обнаружилось ноль человек.

— С-сука! — повторял Крепыш.

— Жаль — говорил он, что получил эти сведения только в море, а то нашел бы ее и убил. Но где искать?

Машину Кота, как сказал мне Крепыш, после долгих поисков обнаружили на окраине Глюксбурга, на немецко-датской границе. На грязном капоте (где она нашла грязь?) игривая надпись: «А ну-ка, Вовчик, быстро! Помой меня!» Крепыш мне признался, что Вовчик — это он. Тут чайка с издевательским хохотом спикировала на нас. Крепыш выхватил из-под мышки пистолет. Грохнул выстрел — звук удвоился эхом от каменного лба. Как бы два выстрела — за измену любви и измену делу!

На, Луша, получай! С пронзительным криком чайка скрылась в волнах. Потом мы спустились в бар и там долго прощались — каждый со своей любовью.