Читать «Избранные (Повести и рассказы)» онлайн - страница 295

— Ну... а что особенно нравится? — зудел я.

Ева подошла к делу с немецкой обстоятельностью — причесалась, надела очки и, как я понял, начала рабочий день, хотя на часах еще значилось без десяти восемь. Она перелистывала странички, перекладывала закладушки, исписанные немецким бисерным почерком, и, наконец, вчитавшись, задумалась, кивнула головой: «Вот это».

«Нил чинил точило, но ничего у Нила не получилось. Нил налил чернил. Нил пил чернила и мрачнел. Из чулана выскочила пчела и прикончила Нила. Нил гнил. Пчелу пучило. Вечерело».

Ева сказала, что ей это «ошень нравится», что она непременно должна это перевести и прочитать на ближайшей конференции: ей кажется, что это абсолютно новое направление литературы, название которому она берется придумать. Я хохотал. Ну, Нил, даешь! Кто бы мог подумать, что так далеко шагнешь, уже после кончины!

«Вампиризм!» Новое направление «вампиризм» — клянусь, придумал я, но сам же, как выяснилось, этого не понял или забыл, а когда «вампиризм» стал всемирно известен, я лишь робко притулился с самого краешку. А тогда и вообще-то хотел улизнуть — тем более мучила головная боль, тошнота!

— Может, лучше Алейникова тебе взять, был такой малоизвестный поэт, тоже про насекомых писал ужасающие вещи, — лепетал я.

— По Алейникову уже было четыре конференции, восемьдесят докладов!

Эх, Николай Макарыч! Не довелось тебе понять свое творчество на научной основе!

— Тафай рапотать! — строго проговорила Ева, поправляя очки.

Что же с ней делать, как увернуться? Может, сексом ее пугнуть? Или алкоголизмом? На многих действовало — но Еву не спугнешь! Раз немецкая женщина решила, наметила цель своей жизни — все! Что бы отмочить?

— ...А можно, вместо «пчелу пучило» перевести «пчелу рвало»?

— Нет! Ни в коем случае! — вскричал я и поймался!

Когда на семинаре в Штутгарте Ева мужественно сделала доклад и прочла перевод, реакция была весьма оживленной, хотя иностранцев не поймешь: они оживлены всегда. Боюсь, что немцы, добросовестные трудяги, сочли доклад Евы и перевод незаслуженным отдыхом в их работе; а настоящая работа должна быть потяжелей: установить, например, связь между песнопениями древних полинезийцев и стихами эмбриона, записанными в чреве матери накануне конгресса. Все уважают сложное. С полинезийцами сходства не нашли, но разъехались удовлетворенные — деньги съели немалые и поработали на славу. Главное, что вызвало мое возмущение, что родившийся эмбрион стихи продолжал писать (он, оказывается, в Курске родился), но никакого интереса к нему больше не проявляли. Не могли простить дерзости, что на полинезийца не похож, не соответствует, падла этакая, их теориям.