Читать «Избранники народные» онлайн - страница 31

— Пока не взял в руки тайно добытый экземпляр "Наказа"… На нем его и заклинило. Загорелся наш Чеботарев крепостных своих отпустить на волю. Я ему сразу объяснил: нет ныне такого закона, не дергайся. А жди. Может быть, депутаты расстараются.

— Час еще не пришел для государства на такое решиться… — побледнел Фефилов.

— Я ему то же самое попытался втолковать, да куда там! Взвился, чертяка… Не осадить! Потом еще десять раз ко мне ходил, на коленях стоял. А в деревню носа не показывал. Все дела по хозяйству бросил… Днями его нашли в гостиничном номере на Малой Дворянской с пулей в груди. Перед ним лежала все та же злосчастная книжица. Из нее торчала записка: "Отвращение к деспотизму и тупости нашей власти есть то самое побуждение, принудившее меня решить своевольно свою судьбу". Ладно, прощай, господин депутат! Что делать собираешься? Говорят, императрица во дворянство тебя возвела? Землями одарила? Приходи, обсудим кое-какие перспективы.

Фефилов промолчал.

Оставшись один, Ефим Иванович с внезапно выступившими слезами неторопливо отправился в свой кабинет, обитый темно-зеленым блеску-чим атласом, неторопливо запалил тяжелые витые свечи, затворил щитовыми втулками слюдяные окна, расписанные державными орлами. Не спеша достал из ящика стола заряженный английский пистолет и аккуратно обернутый в поблекшую желтоватую пергаментную бумагу "Наказ" Екатерины. Он наугад раскрыл книгу, задумчиво посидел над ней, но читать так и не стал. Каждое слово из нее депутат Фефилов знал наизусть.

Наконец он точно додумал какую-то мысль, даже улыбнулся ей с облегчением. Тотчас Фефилов аккуратно перекрестился и приставил пистолет к груди. Поискав чуть граненым стволом нужную точку на ней, не медля ни секунды, со спокойным лицом выстрелил себе в сердце. Еще не рухнув на стол, Ефим Иванович попытался что-то сказать напоследок висевшему перед ним на стене портрету розовощекой Екатерины, сейчас бледно затянутому мутным облачком порохового дыма. Но лишь вяло пошевелил губами, уже ярко измазанными набежавшей кровью. Тем не менее ему достало сил поклониться лику императрицы".

Анатолий Иванович решительно плеснул армянский коньяк в свою золоченую тяжелую чарку, едва ли не подлинный спиртоворот в ней устроив.

— Это все правда?! — напористым голосом человека, с отличием окончившего в свое время Ростовскую высшую партийную школу, проговорил Фефилов- Пушкин.

— Что — "это"?..

— Про дурь Катькиных депутатов. Про бунты через слухи о ее "Наказе"?

— А то…

— И насчет твоего однодворца?

— Естественно. Кроме его дворянства, дарования земель и покаянного самоубийства перед портретом императрицы.

Анатолий Иванович с размаху заложил руки за голову, стиснул шею:

— Сегодня в любом состоянии… в любом, слышишь, ты, литератор хренов, еду в избирком сдавать свое вшивое удостоверение кандидата в депутаты… Хандец моему политическому бизнесу!

Я неожиданно погладил его крутую цыганскую шевелюру.

Анатолий Иванович дернулся. С дрожью, сбивчиво выговорил:

— Екатерина, Екатерина… Угадай с двух раз… какие ее слова особо запали мне… в душу?