Читать «Из шотландской поэзии XVI-XIX вв. (антология)» онлайн - страница 5

LIX. К даме, облаченной в траур

Сонет 1

Елена! Твой лукавый, жгучий взор, Без промаха разивший наповал, Мужчинам столько горя причинял! Влюблялся всяк — и получал отпор. И вот Эрот умерил твой задор. Дабы вотще не гибли стар и мал, Он молвил: «Недотрога, кончен бал!» — И в траурный тебя одел убор. Но — втуне! Вновь и вновь со всех сторон К тебе течет влюбленных легион, Хотя в очах твоих задор погас: Там нынче Смерть, и мысль о Смерти — но Мы в них умильно смотрим все равно — И лишь верней разишь ты насмерть нас.

LX. К даме, облаченной в траур

Сонет 2

Ох, был бы у меня смертельный враг — Недолго я придумывал бы месть! Пускай врагу досталось бы прочесть Безжалостный отказ в твоих очах. И враз мой враг поник бы и зачах — И никогда не смог бы вновь расцвесть! Никчемна пред тобой любая лесть, И шаг к тебе — к отчаянию шаг. Горгона — говорит античный миф — Окаменила, веки растворив, Не одного героя-молодца. Но твой куда губительнее взгляд: Он разом повергает в огнь и хлад Окаменеть не властные сердца…

LXI. К даме, облаченной в траур

Сонет 3

Чего желать? Какой в желаньях прок? Желать ли груды золотых монет? Иль жемчугов? Но я не алчен, нет… Родиться вновь пускай наступит срок! С тобою вместе пусть бы я возмог Опять родиться через много лет — Людьми! С тобою вместе, о мой свет, Мы сладили бы парусный челнок. И с утренней зари до первых звезд По тихим водам заповедных рек Мы странствовали бы в грядущий век. Нам пели бы малиновка и дрозд… И ночью, в благодатной тишине, Мы были бы с тобой наедине.

LXIII. Поэт заверяет, что не им сочинена рифмованная хула на эдинбургских девиц

Кто у змеи заимствовал язык? Чья зависть излила зловонный яд? Какой безмозглый, беспардонный бык Бодать безвинных, безупречных рад? Тебе, как видно, дьявол — друг и брат! Ужели он вручил тебе стило? Скотина! Ты гнуснее во сто крат Всех извергов, что возлюбили зло! О, ты горазд на мерзости зело — Но позабыл о неизбежной мзде! Ужо заткну клинком тебе хайло — Лишь извести: когда сойтись, и где! Ты нежных дев порочил, стихоблуд, А мне — страдать за твой паскудный труд?

Король Иаков I Стюарт (?)

(1566–1625)

Празднество в Пиблзе

Приходит первый майский день — И в Пиблз течет народ Из городков и деревень Резвиться, что ни год. Одежду новую надень — И, с песнею, — вперед! Плясать не лень, и петь не лень — И выпить в свой черед! Весь Пиблз Гремит, гудит, поет! Все девки, вставшие чем свет, — Пораньше петуха! — Кричат, хлопочут — спасу нет. «Хи-хи! — визжат, — ха-ха!». Там чистят брошку и браслет, Здесь гладят вороха Одежек… Суета сует! И вздор, и чепуха, И чушь… А Пиблз гудит, поет! Вот Мэг, царевна местных краль, Оделась в тюль и газ. Дружок-поклонник молит: «Шаль Накинь! Продрогнешь враз! Ты хоть поела? Ох, едва ль…» Но был недолгим сказ — Рыкнула Мэг: «Твоя ль печаль? Утихни, свинопас! — Ша! Уж Пиблз гудит, поет!» Сказала Мэг, умерив жар: «Ох, я лицом черна… Проклятый летошний загар! — И всхлипнула она: — Богач любой, и млад и стар, Процедит: „Грош цена Вам, обитателям хибар! Где щечек белизна?“ Увы! А Пиблз гудит, поет!» Здесь жители окрестных мест, Крестьяне и купцы — Галдят, снуют, едят и пьют Шотландцы-удальцы. Гуляет люд. Волынки гуд, И дряхлой скрипки визг… Ликует всяк — но забияк Немало, пьяных вдрызг — Ой-ой! Что ж, Пиблз гудит, поет! Любовной жаждущий игры, Шныряет баловник. Он из березовой коры Себе сварганил шлык, И девушек зовет: «Со мной Пойдемте напрямик В соседний бор — и под сосной…» О, сколь же груб язык Хмельной! А Пиблз гудит, поет! Он обнял сразу двух девиц. Одна вскричала: «Брось! И грубиянов, и тупиц Я вижу враз — насквозь!» Другая хмыкнула: «Дикарь! Пойдем: не съешь, авось. Досадно: ловится пескарь, Да не клюет лосось. Тьфу!» А Пиблз гудит, поет! Тут первая, задрав подол, Явила голый зад: Получше сыщем парня, мол! Глядь! Вот он: весел, млад, Красив, как бог, могуч, как вол, — Не парень, сущий клад! — И разом весь квартет побрел Слоняться наугад: Гульнем! А Пиблз гудит, поет! Они шагали вчетвером До городских ворот; Хлебали джин, хлестали ром — И тешился народ: «Ой, дуры-девки! Не добром Вы кончите вот-вот! А после — стыд вам и сором! — Надуется живот, Как тыква!» Ух, Пиблз гудит, орет! Смекнули девки, что верней Отправиться в трактир Ближайший, и за счет парней Себе устроить пир — Поесть, попить и поплясать Подале от задир. «Кабатчица! Родная мать! Скорей вино и сыр Тащи!» Весь Пиблз гудит, поет! Кривятся девки: «Экий чад! Какая грязь и вонь!» Им завсегдатаи кричат: «Хлебало засупонь!» А парни рады: сунешь грош Хозяюшке в ладонь — И вволю пьешь, и жрешь, и ржешь, Как очумелый конь! Приволье… Ух, Пиблз гудит, орет! Наклюкались. Ведут подсчет: «Пол-шиллинга…» — «Шалишь!» — «Два шиллинга…» — «Заткни свой рот!» — «Уймись! Умолкни! Кыш!» — «Ты гнусный мот!» — «Зато не жмот…» — «Пол-шиллинга? Нет, шиш! Убью! Ты крепкий обормот — Я тоже не малыш! Заткнись!» Ох, Пиблз гудит, орет! «Осел! Несмысленная тварь!» — «А ты болван! Щенок!» — «Ударю, сволочь!» — «Так ударь!» И вот — сверкнул клинок. Народ смутился: «Что за блажь? Какой в раздоре прок? Ты наш кабак, дружок, уважь, И поостынь чуток — Уймись!» А Пиблз гудит, поет! Покуда кровь не пролилась — Подъем! — и вон! — и в путь! Но Гильберт рухнул прямо в грязь — И вздумал прикорнуть. В грязи — покой, в грязи — уют! И храп раздался вмиг. А близ пивной вовсю блюют Штук тридцать забулдыг: Лафа!.. Что ж, Пиблз гудит, орет. Рыботорговец молвит зло: «Уйму их руготню!» Сам пьян зело, берет седло И к своему коню Спешит, свиреп, как людоед: «Ужо их разгоню!» Жена бежит ему вослед, Честит его родню И предков. А Пиблз гудит, поет! «В атаку поскачу верхом! Подтянем стремена…» — «Ступай домой, треклятый хам! — Орет в ответ жена: — Домой, злопакостный лошак! Домой, безмозглый мул!» Подпруга лопнула. Дурак Лишь пятками взбрыкнул, Упав. А Пиблз гудит, поет! «Не лезь в седло! Ты пьян зело! Вставай же, остолоп! Вставай, немытое мурло, Вставай, дубовый лоб!» Торговец гаркнул: «Прочь! Убью…» — «Ах, чтоб тебя и чтоб!.. Не суйся в драку, мать твою, Задиристый холоп! — Цыц!» А Пиблз гудит, поет! Жена бушует: «Ишь, герой, Искатель пьяных ссор! Эк, рыцарь! Дуй тебя горой, Болван и бузотер! В седло, скотина, прыгать лих — Да сваливаться скор! А ну, домой!» — Торгаш притих, И смолк семейный спор. А Пиблз Гудит, гремит, орет! Умен был тот, кто, выпив, дрых: Во избежанье драк В колодки сразу семерых Забили забияк. И Джон, заплечных мастер дел, Каравший бедолаг, С улыбкой радостной вертел Толстеннейший рычаг Колодок. А Пиблз гудит, поет!.. Вот Вилли, мельник молодой. Какой у парня бас! «Волынщик — жарь, волынщик — дуй! Пора пускаться в пляс! Потешь задорною дудой На славу нынче нас!» И Вилли черной бородой Внушительно потряс: «А ну!» А Пиблз гудит, поет! И все отправились гуртом На загородный луг: Сперва спляши — и спой потом, Коль на ухо не туг! О, сколь забав, и сколь утех У горожан с утра! Не гаснет гам, не молкнет смех — Но, право, знать пора И честь… А Пиблз гудит, поет! Вовсю клокочет кутерьма — И всем она мила! Глянь: Тибби к мельнику сама Игриво подошла: «Стоймя сплясали — что ж, теперь И лежа спляшем — во! Мой дом — вон там; открыта дверь, А дома — никого, Ей-ей!» Что ж, Пиблз гудит, поет! Волынщик молвит: «Задарма Играю — срам и грех! Прямой убыток! Тьфу! Чума На вас, пройдох, на всех! Гоните пенса полтора — Иль прохудится мех: В нем обнаружится дыра Величиной с орех — Клянусь!» А Пиблз гудит, поет! Но вот веселье улеглось, Утихли шум и гам… Негоже парню с девкой врозь Пускаться по домам! Алисе прошептал Уот, Бесхитростен и прям: «Пойдем — всю ночку напролет Очей сомкнуть не дам, Голубка!» Уже стихает Пиблз. Шипит Алиса: «Прочь пошел! Нет: харя, точно блин, — А похотлив-то, как козел, Спесив, что твой павлин! Ты гол, мерзавец, как сокол! Скотина, сукин сын! Да ты…» И загремел глагол, Обидный для мужчин — Фу! Но умолкает Пиблз. Давно истлел уже закат, Уже сгустилась ночь — И всяк угомониться рад, И всяк уснуть непрочь. Но будет нам гулять не лень, Когда минует год — И с шумом, в первый майский день, Стечется в Пиблз народ.