Читать «Из того ли то из города...» онлайн - страница 66

Вхожу, вижу, лежит что-то на ложе. Стол, лавки, окошки распахнуты настежь, — только все это как если под водой глаза раскрыть, мутное. Смрад же такой стал, что не вздохнуть. Приблизился я к ложу, а там колода какая-то. Вот как обрубок дубовый, кора сплошная, а по коре вроде как поблескивает. «Что ж вы, думаю, окаянные, вытворяете? Слепому видать, не живет баба, мучается. Потому, видать, и сосватал ее мне кузнец, чтоб я от мук ее освободил». Подумал так, и разом внутри легко стало. Спал с сердца камень тяжкий. Бросил я на стол перстень дорогой, с Алконостом из камня самоцветного, на погребение, вынул меч из ножен, да и ударил…

— Как так? — Илья встрял. — Бабу? Мечом богатырским?

— А кого ж еще? Не корову же… Думаешь, легко было? И рука дрогнула, и меч не так лег, а как хрустнуло, развернулся я, да деру. Оно понятно: дело-то хорошее сделал, только вот поперек себя… Летел, не разбирая дороги; на пристани оказался, и не заметил как. Снова на корабль, — хорошо, сразу подвернулся, — отдал почти все деньги, что были, и опять — едва отплыли, слег, и сколько времени в море, столько пролежал. Только на этот раз все колода мерещилась. Доползу до борта, приподымусь, гляну — вон она, в волнах, догоняет… Долго мерещилась. И даже после того, как обратно вернулся. С тех пор зарок себе дал: в море — ни ногой…

— Дела… — протянул Илья, не зная, что и сказать.

— Дела делами, а только это еще не конец, истории-то. Прошло время, занесло меня к порогам, что на Славутиче. Прослышал я о ту пору, что богатырь среди степняков завелся, силушкой похваляется. Взыграло ретивое, дай-ка, думаю, переведаюсь. Ан вместо степняков — ладьи подымаются. Красиво так изукрашены, паруса цветные, богатые. Дружина крепкая. Мне бы мимо себе ехать, в Степь, а я сдуру возьми да спроси, кто такие да откудова. На заставе спросил, она повыше порогов стояла. Те и рассказали, что ладьи эти из царства Поморского, гружены товаром красным, а ведет их — баба. Чуть не побил я ту заставу — где ж это видано, чтобы бабы на ладьях плавали, товаром красным торговали? А потом рукой махнул; тяжкая жизнь на заставе, может, медом угостились на славу, так что ж мне их теперь за это?.. Только они уперлись: твердят свое, ровно дятлы по одному месту: как есть баба главная. И — веришь ли — что-то в груди у меня взволновалось. Баба, царство Поморское… Помаялся я, и так, и эдак поразмыслил, плюнул на этого богатыря степного, — нехай себе пока тешится, еще свидимся, — и по берегу в Киев. Конь-то у меня в ту пору плохонький был, не то, что нонче; опять же страннички пару раз встретились, поучил уму-разуму… В общем, как в город заявился, ладьи мои уже вовсю торгуют, а среди народа разговоры идут — и впрямь баба у них главная, да еще какая — красавица писаная, на особом корабле, под особой охраною. Уж на что наши витязи крепкие, а и те не из лыка сплетены; хотели тут несколько молодцев на корабль взойти, на бабу взглянуть, — так вразумили, что неделю света белого не видели; разнесло, ровно в борть сунулись, да и застряли.