Читать «Из того ли то из города...» онлайн - страница 39

— Слышь, Невер, мне вот что подумалось: а с чего это песни у нас все какие-то протяжные да невеселые? — спросил молодой разбойник, весен семнадцати-двадцати, пожилого, коренастого, густо обросшего черной бородой. Они сидели у костра и приглядывали, как бы огнем не охватило почти совсем уже готового кабанчика.

— Жизнь наша такая, — буркнул тот. — Какова жизнь, таковы и песни. Другой была бы, по-иному и пелось бы.

— Не скажи, — возразил молодой. — Разве мы не вольные птицы, разве платим кому подати? Разве грабят нас тиуны да лучшие мужи? Что с того — избы нет. Вот ужо разбогатеем, получу свою долю, тогда…

— Тогда — что? — спросил пожилой.

— А вот то. Купцом стану. Торговать буду. Гостей не больно-то пограбишь. Слыхал я, у них и дружина своя имеется, и послабление от князя.

— Дружина, говоришь? — раздумчиво протянул пожилой. Собирался что-то сказать, но не стал.

Посидели, помолчали. Повернули толстый сук, служивший вертелом.

— Только вот не понимаю, зачем атаман у сельчан телеги с лошадьми забрал? Золото-серебро, оно понятно; хотя откуда у них такому богатству быть? — снова начал разговор молодой.

— Должок у него тут в городе имеется. Давний. Расплатиться желает.

— Что за должок?

— Что за должок? Обыкновенный… Сам-то он из Новагорода. Слыхал про такой?

— Кажись, слыхал…

— Кажись… Город такой есть, поболее вашего. Далеко на севере. Туда, говорят, первый князь пришел, из Руси, а уж оттуда — в Киев. Сами-то они сейчас без князей живут…

— Это как?

— А так, по-старому. Как в вашем городе прежде жили. Скопом дела решают, вот как у вас было. Вече называется. Посадников избирают. Жил он там в Славенском конце, третья изба от городской стены вдоль Плотницкого ручья. А еще мост у них есть, Великим прозывается. Правду сказать, не один он там, и все — Великими кличут. На том мосту потехи у них случаются, кулачные. Конец на конец. То ли три у них конца, в городе-то, то ли еще сколько… Это самое вече, — у каждого свое. Только я не о том. Как-то по зиме потеха кулачная у них случилась. Отец атаманов не любитель был, а тут нашло на него что-то, ровно околдовали. То ли на мосту случилось, то ли на самой реке, а только когда народишко расходиться стал, он среди прочих лежачих остался. Принесли его домой, думали, отлежится, встанет. Силушкой-то не обижен был: быка ударом кулака в лоб с ног сшибал. Отлежался, да так и не встал. Кровью все кашлял. Свезли по весне… Только до того еще, как помер, припоминать стали, что да как. Редко такое бывало, чтоб до смерти. Помнут сильно, покалечат — случалось. А тут… И припомнили, что на стороне Людина конца вроде как молодой затесался, и вроде как нездешний. Во время потехи, — до того ли было, чтоб высматривать? Там уж не зевай… И вот этот самый молодой, он вроде в рукавицах был, расписных. С атамановым отцом лицом к лицу бился. После потехи же исчез, а куда — никто не видел. Вот и порешили, что он в рукавицы, должно быть, подковы положил. А иначе — как такого бойца одолеть можно? Спохватились; за такую проделку смертным боем бьют. Тут-то и вспомнил кто-то: уж больно молодой тот…