Читать «Игнатий Антиохийский. Епископ–мученик и происхождение епископата» онлайн - страница 43

Таким образом, охваченный Духом Игнатий, защищающий новое церковное управление в составе епископа, пресвитеров и дьяконов скорее формирует социальную действительность, чем отражает ее. Игнатий окружен аурой мученичества, из-за которого чувство вины появляется у тех, чья оппозиция привела к его заключению и осуждению языческой римской властью. Эта модель повторяется в социальных группах, которые сделали кого-то козлом отпущения, избыток чувства вины и сожаления привел к уменьшению социальной напряженности и к социальному миру.

Средством восстановления социальной реальности служит прежде всего риторика исполненного Духом мученика, сообщенная через посыльных в письмах Игнатия церквам, включая и церковь в Антиохии, и доступ к нему на официальном имперском пути cursus publiais. Он также использует зрелищность, чтобы убедить других смотреть на сложившиеся обстоятельства его глазами — зрелищность жертвенной процессии, в которой церкви должны объединиться в согласии через участие своих представителей. Поэтому, в его творческом воображении — хотя и сильно возбужденном — он видит в еретиках угрозу для своей процессии как наглядного образа единства.

Как мы уже видели, христианские служители, доставлявшие его письма по cursuspublicus и приносившие ответные новости, были подобны имперским послам и гонцам, в то время как их противники- еретики ассоциировались с преступниками и грабителями, которые устраивали засады вдоль имперского пути, и даже с волками:

Ибо многие волки, по–видимому, достойные доверия, посредством гибельного удовольствия пленяют Божьих гонцов; но при единстве вашем они не будут иметь места… Ибо те, кто принадлежит Богу и Иисусу Христу — те с епископом. И те, которые покаются и придут в единство церкви, также будут Божьи… Кто следует за вводящим раскол, тот не наследует Царствия Божьего^[135].

Таким образом, единство зарождающегося епископального управления укреплялось процессией епископа–мученика из Антиохии, которая сотворила мир в его домашней церкви. Те же, кто отрицает это управление, воспринимаются разбойниками, нападающими на епископа, законность которого доказана его жертвой.

Игнатий предстает странным и загадочным персонажем, поначалу отвергнутым, но позже принятым в его отсутствие с сожалением и раскаянием. Он притязал на обладание духовными дарами, и это язычниками, наподобие Лукиана, скептически высмеивалось, а среди верующих было воспринято с благоговейным уважением, которое смешивалось в данном случае с чувством вины. Но все же театральность жертвенной процессии и зрелищность мученичества Игнатия, несмотря на всю свою значимость, кажется чем-то экстравагантным. Такое поведение, на наш взгляд, гораздо больше, чем то, что можно назвать «несколько газетных заголовков о необычном человеке».