Читать «Игнатий Антиохийский. Епископ–мученик и происхождение епископата» онлайн - страница 40

Так как представители этой церкви выступили против модели церковного управления, которую он защищал, и стали причиной его злоключений, теперь они должны были принять коллективную вину за то, что сделали его козлом отпущения. Своим мученичеством Игнатий лишил их желания продолжать раздор. Теперь они воссоединялись благодаря этой жертве и разделенным церквам Малой Азии, представители которых присоединялись к процессии Игнатия, подтверждая свое принятие его модели церковного устройства. Игнатий берет понятие «жертвы козла отпущения» (peripsema) из ветхозаветной типологии и соединяет его с языческим и эллинистическим понятием совместной жертвы или sunthusia. Его мученическая процессия, во время которой он посылает и принимает послов церквей, похожа на процессию, достигающую своей кульминации в sunthusia, когда заключается соглашение homonoia между соперничающими городами–государствами. У церквей, наподобие Смирнской, теперь был епископ Поликарп, который для Игнатия был больше, чем просто пресвитер с поддерживающими его пресвитерами. И Игнатий мог поддерживать такое неослабевающее единство (или «неослабевающую любовь»), чтобы заверить в Антиохии всех, кто сомневался, что они правильно действовали, когда стали сообразовываться с его новой моделью управления.

Образ Игнатия, автора письма еще ко многим церквам кроме тех, письма к которым сохранились, а так же Игнатия как епископа- мученика, проповедующего свою жертву так, что это может восприниматься чем-то ненормальным, снова находит отражение в сатире Лукиана о Перегрине Протее. Перегрин совершает самоубийство, бросаясь в свой погребальный костер на Олимпийских играх в Афинах, но уже как философ–киник, а не как один из христианских руководителей. Однако в качестве прелюдии к такому самовольному мученичеству Протей разослал письма почти во все именитые города с заветами, увещаниями и законами. Для передачи их он назначил несколько из своих товарищей посланниками, назвав их «вестниками мертвых» (nekrangeloi) и «бегунами преисподней» (nerterodromoi)^[128].

Лукиан наверняка слышал о постановке Игнатием своей мученической процессии и о его использовании специально придуманного термина theodromos вместо обычного hemerodromos. Лукиан заменяет его собственным изобретенным словом: они были не «Божьими гонцами», что бы это ни значило, а скорее ввиду его занятости театральной постановкой своей смерти, nerterodromoi или «гонцами преисподней». Точно так же специально придуманное Игнатием слово theopresbeutai, или «божественные послы» (вместо простого presbeutai) сатирик Лукиан заменил термином собственного производства. Странно звучащие theopresbeutai Игнатия — не «послы» (presbeutai) в каком бы то ни было смысле, для него это всего лишь nekrangeloi — «посланники мертвых».

Игнатий был убежден, что его послания, как и его посланники, будут созидать церковное единство, подобное созиданию имперского единства, которого, в согласии или homonoia, достигали языческие города–государства. Таким образом, у официальных представителей ekklesia Игнатия наверняка были прообразы в лице имперских «послов» и «гонцов», по официальным делам передвигающихся по имперским дорогам, cursus publicus, предназначенному, как было отмечено ранее, для использования военными и общественными чиновниками. В случае Игнатия, его спутникам разрешили использовать cursus publicus, как если бы они были частью официальной процессии с заключенным. Они были разношерстной компанией из вдов, сирот и руководителей разных общин, которые приносили взятки его страже. Однако Игнатий рассматривает сопровождающих его как славную имперскую процессию, посредством которой епископ с востока противостоит империи на западе, шествуя к своему жертвоприношению на арене в Риме: