Читать «Ибн Баттута (жзл-)» онлайн - страница 140

Мухаммед Туглак был одним из образованнейших людей своего времени. Историки отмечают его глубокие познания не только в литературе, истории, философии, риторике, логике, но также и в математике, астрономии, медицине и каллиграфии. Еще в детстве он выучил наизусть Коран и прекрасно понимал арабскую речь, хотя сам говорил с трудом. Зато персидский он знал в совершенстве, на память цитировал бейты великих поэтов и даже сам сочинял стихи. По утрам в его меджлисе проводились философские диспуты, куда приглашали не только мусульманских улемов, но буддистов и даже йогов. По словам современников, мало кому удавалось переспорить султана, обладавшего железной логикой и завидным красноречием.

Однако словесным доводам он чаще предпочитал конкретные действия. И покуда в зале собраний бурлили умственные страсти, сотни людей, позвякивая цепями, терпеливо ожидали своей участи за дверьми. На воротах султанского дворца всегда висел труп казненного, пыточные камеры были переполнены, и заплечных дел мастерам хватало работы днем и ночью.

Жестокость Мухаммеда Туглака, ставшая притчей во языцех, по-видимому, не являлась врожденной чертой его характера. Пытка или тем паче казнь были последними аргументами в его противоборстве с приверженцами многочисленных религиозно-мистических братств, резко активизировавших свою деятельность в период обострения социальной и политической борьбы в Делийском султанате. В средние века народное недовольство выражалось в форме религиозных ересей, руководители различных сект и орденов нередко оказывались во главе антифеодальных выступлений крестьянства.

В молодые годы Мухаммед Туглак проявлял живой интерес к проповедям мистиков и даже открыто благоволил им. Однако с годами он постепенно перешел на позиции ортодоксального ислама и вслед за богословом Ибн Таймийей заговорил о единстве религии й государства. Суфийские проповедники, выступавшие против этого тезиса, подвергались жестоким гонениям. Любая ересь, отступничество, нерадивость в отправлении религиозных обязанностей карались незамедлительно и беспощадно.

«Истязание мусульман, наказание правоверных, — с горечью писал Барани, — превратились у него (у султана. — И. Т.) в повседневное занятие и страсть. Многие улемы, шейхи, сайиды, суфии, каландары, писцы и воины были наказаны по его приказу. Не проходило дня или недели без обильного пролития крови мусульман, без того, чтобы не текли потоки крови перед его дворцом…» В Дели царила обстановка страха и неуверенности. По вечерам горожане запирались в своих домах, сидели за десятью засовами, с замиранием сердца выглядывая на каждый стук в дверь. На рынке предпочитали держать язык за зубами, не болтать лишнего. Нечаянная обмолвка могла стоить очень дорого. Боялись всего: косого взгляда, шепота за спиной, сердитого окрика мухтасиба. И еще глубоко сидел в каждом страх перед голодом. Иноземные феодалы вчистую разорили деревню, крестьяне бежали в леса, недород следовал за недородом, и в голодные времена павшую лошадь в считанные мгновения разделывали от головы до хвоста, не гнушаясь облепленной мухами зловонной гнилью.