Смутный сон про Робинзона Крузовплыл в меня, как в гавань корабли…Тень чужого брачного союзамедленно касается земли.И уже любви запретной зонатянется по скошенной траве —клинопись на крыльях махаона,иероглиф «ци» на рукаве.Волны, камни в разноцветном гроте,облачные горы вдалеке,рыбы в море, ласточки в полётеговорят на странном языке.Помнишь, мы читали Гумилёва,умирали от сердечных ран,но не знали, что такое Слово,о котором пишет Иоанн.И когда в июле сквозь окошков дом рвалась июльская гроза,и когда египетская кошкащурила китайские глаза,мы не знали, что созвездий пятнанам твердят, что смертен человек,но непоправимо, невозвратномы с тобою связаны навек.Как нам научиться ладить с горем,делать бусы из застывших слёз,нам — поэтам, странникам, изгоям,грустным повелителям стрекоз?
* * *
Нам шьёт зима одежды брачные,сквозные, белые, непрочные…Снег завалил дома невзрачные —кирпичные и крупноблочные.А улицы гремят трамваями,гудят машинами заморскими,и голуби гуляют стаямис замашками консерваторскими.Пространство сыто снежным творогом,а время — сахарною пудрою.Но чёрный ворон смотрит ворогом,ища себе подругу мудрую.Он ей сошьёт фату из инея,из снега — платье подвенечноеи улетит с ней в небо синее,в пространство канет бесконечное!
Памяти Анатолия Соколова
Смотри, как улетают птицы…
А. Соколов
1
Две птицы — Блаженство и Ужас —летят, опереньем горя.Купаются голуби в лужахв последние дни октября.В печальные дни листопададуше утешения нет,но грешникам, жаждущим ада,дарован особенный свет:он страждущим листьям осеннимнесёт долгожданную вестьо том, что чревата спасеньемтоска, пережитая здесь,что станут иконою Спасаосенней листвы вороха,что тайною смертного часаочищена бездна греха.
2
Ты плачешь слезами сухими,с собой расстаёшься навек,когда превращается в имязнакомый тебе человек.Шепчу, содрогаясь от боли:Вальхалла, Аид и Шеол…Куда же ты спрятался, Толя?Куда и зачем ты ушёл?Звездою серебряно-плоскойукрашен под вечер погост,и плачет в одежде сиротскойпо Толе Спартаковский мост.А он в неземной атмосферес нездешнею скрипкой в руках,как Моцарт, простивший Сальери,в блаженных плывёт облаках.
3
Когда нам сказали: пространство открыто,мы двинулись молча сквозь лес алфавита,сквозь дебри согласных — шипящих, сонорных,сквозь заросли знаков — то белых, то чёрных.Мы двинулись молча сквозь облако гласных,парящих над миром в одеждах атласных.Сквозь все языки, диалекты, наречьяпрошла говорящая плоть человечья.Зачем? Чтоб изведать молчанья законы.Зачем? Чтоб увидеть слова, как иконы,чтоб вещи увидеть знакомые — им быпришлись по душе их словесные нимбы,увидеть, как голуби на колокольняхклюют наше прошлое в рифмах глагольных,увидеть страданье как зону сиянья,а смерть — как загадочный знак препинанья.
