Читать «Золотая Трансцендентальность» онлайн - страница 208

Настоящий Аткинс — мертвец. Тебя это не тревожит?

— Насколько мне не плевать, он — пробный образец, а настоящий — я, — снова пожал плечами Аткинс. — Да посмотри даже в отрыве от записей: люди после отбоя думают проснуться теми же людьми. Глядят на младенца в памятном альбомчике и уверены — вот он, я! Всё же меняется. И ты меняешься. Не мучать пожаловала, а мириться. Почему так?

Сейчас покажу. Тело подано. Можешь выгрузиться из симуляции.

— И с чего мне верить, что там — не очередная симуляция?

Для нас вопрос бессмысленный. Мы отделяем не ненастоящее, но неприятное. А для тебя… Ты к собственной идентичности относишься весьма непринуждённо — так отчего вдруг онтологические вопросы забеспокоили?

19. ЭЛПЕНОР

Аткинс проснулся, может быть, в открытом космосе. Со всех сторон смотрели звёзды.

Рефлексам Аткинс воли не дал: он не падал, и не был в пустоте, хотя глаза и вестибюлярный аппарат утверждали обратное. Всё-таки в груди — тяжесть воздуха, а от звёзд отделяли едва заметные блики на окружающей огранке.

Взмахом руки Аткинс развернулся, с удивлением обнаружив на себе одежду. Позади, "над" ним — если слово "над" сохранило хоть какой-нибудь смысл — грани кристалла мутнели, но остальной корпус просматривался насквозь. Корпус станции, или же корабля — это наличием двигателей определяется. Корабль, или же станция напоминал бриллиантовую раковину наутилуса, и каждую поверхность покрывал на диво прекрасный, до ужаса чуждый и просто старомодный софотехнологический узор. Так строили Чародеи в Пятую Эру.

Из Пятой же Эры взяты мерки, по которым сшили до неприличия старинное Аткинсово платье — в окоченевшем полотне не нашлось даже обогревающих и сборочных цепей, да и мыслеусилителей куда меньше привычного. Рукава мантии обжимали запястья, а из высокого воротника свисал аварийный шлем-капюшон на случай разгерметизации. Тело, по ощущениям, тоже полнилось антиквариатом — тёрлись стопкой позвоночные диски, горло распирало кадыком, в стопах — опорно-двигательный аппарат расточительного устройства, а из челюсти лезет борода. Тут и до аппендикса на месте второго сердца недалеко. Да куда там — второе сердце! На ноздрях даже мышцы-заслонки не оказалось — ну а она-то космическим полётам ровесница.

Невесомо болтаться посреди каюты Аткинсу не нравилось. Инстинкт просил упереться полусогнутыми в "пол" и напрячься перед прыжком. Впрочем, топтать "стены" и "пол" смысла не было — хозяйка великодушно одарила не только одеждой, но и маневровым опахалом золотой фольги, и Чародейским мечом-аутэмом вдобавок — с насечкой из родовых созвездий на клинке. Подарок подчёркивал либо её предельную открытость — либо же полную Аткинса беспомощность.

А вот и она: Молчаливая Царица. Рядом клубком, как плод человеческий, съёжилась, повисла, разметав в стороны полы наряда пурпурные и серебристо-цветочные.

Под взглядом цвета замерцали. Царица ощущала чувствительной тканью — "глазки" на павлиньем пере одеяния, оказывается, не просто украшения.

Из булавочного укола сбоку маски раздалось: