Читать «Запомните нас такими (сборник)» онлайн - страница 7

— Конечно, конечно, разумеется! Встретимся, обязательно! — воскликнул я.

На том конце провода повисло молчание. Видно, они привыкли к другой реакции на свои звонки, и мой ликующий тон несколько сбил их с толку.

— Вы поняли, откуда вам звонят? — произнес тот же мрачный голос.

— Ну конечно! — радостно повторил я. — Слушаю вас!

— ...Давайте встретимся сегодня... в четыре часа.

— У вас?

На этот раз мой энтузиазм сбил их с толку надолго. Наконец, все же послышалось:

— Нет. Не у нас. Давайте встретимся на углу Литейного и Петра Лаврова. Как я узнаю вас?

«Ну и профессионалы! — подумал я. — Даже не знают, кого видеть хотят!»

— Давайте... я буду держать в руке цветок!

— Нет, — последовал мрачный отказ. — Я буду стоять с газетой.

— Отлично. С какой? — горячо заинтересовался я.

В ответ послышались гудки. Видно, мой разговор их утомил — не привыкли они еще, что с ними уже могут разговаривать так!

Опоздал я всего минут на пятнадцать — звонки, звонки! — но моего «абонента» узнал сразу, и даже не по газете. Несмотря на тщательную конспирацию, они резко выделялись из обычных людей. Мой был приземист, темноволос и почему-то сильно небрит. Видно, дома не ночевал, разрабатывая операцию. Мы поздоровались, почему-то не за руку. Далее он предложил пройти с ним в «одно место» (хорошо, что не в два). Трудно было отказать ему. Мы перешли Литейный и вошли в скромную гостиницу. На втором этаже коридорная молча протянула ему ключ, и мы вошли в самый обычный номер и сели почему-то за маленький столик у кровати. Я достал ручку и блокнот, положил на стол. Почему-то это ему не понравилось.

— Вы что хотите записывать?

— Все! — с энтузиазмом воскликнул я.

— Тогда запишите мой рабочий номер! — сказал он и продиктовал букву и цифры (тогда номер состоял еще из буквы и цифр).

Я записал. После этого он глухим голосом и как-то без огонька стал говорить о том, что враг в нашей стране поднимает голову, особенно в связи с «пражской весной» и знаменитым письмом чешских диссидентов «две тысячи слов». Поэтому долг каждого сознательного гражданина сообщать «органам» о всех случаях подобного рода. Он говорил еще долго, я старательно кивал, но мысли мои улетели далеко, к более приятным темам.

— Что вы делаете? — вдруг рявкнул он.

А что я делаю? Я глянул в мой блокнот... Да — не совсем... Пока я его слушал — слушал, конечно, относительно, унесясь мыслями далеко — превратил букву и цифры номера телефона в бабочек, птичек и зверьков... Да, позвонить по этому номеру будет трудно!

— Я понял, — произнес он, — как вы собираетесь мне звонить. Идите!

Где мой тот блокнот? Хорошо бы его увидеть, особенно сейчас!

Мой вклад в борьбу с тоталитаризмом

Нынче все говорят, что боролись с тоталитаризмом. Я тоже боролся. Но на том участке, который мне был ближе всего.

После веселых шестидесятых наступили грустные семидесятые, скучные восьмидесятые, когда даже в кабаки нас перестали пускать — даже в ресторан нашего Дома Писателей. Получающие твердые оклады чекисты из расположенного поблизости Большого дома полностью покорили сердца наших официанток, и все чаще наши двери оказывались закрыты для нас. Вывешивалась пошлая табличка «Проводится мероприятие», и попасть нам в наш дом было невозможно. Мелочь, казалось бы, но было ясно, что таким способом нас стирают в порошок. Проглотим это — проглотим и все.