Читать «Завтра вновь и вновь» онлайн - страница 76

Филт превратился в Биллингсли. В Джорджии его снова обвинили в семейном насилии – теперь он был женат на Лидии Холланд. Именно о Лидии мне рассказывал Тимоти – той женщине, которой он изменял, она была его женой, когда случилась катастрофа. Они жили в Питтсбурге, но, видимо, переехали из Джорджии. Тимоти рассказывал, что они с женой путешествовали по югу, когда все произошло. Я делаю поиск по имени Лидия Биллингсли. И получаю только один результат – она была волонтером на благотворительном завтраке в Гринсберге. Тимоти сказал, что развелся с женой, и я ищу ее по девичьей фамилии – Лидия Холланд. Имя всплывает в февральской «Таймс-Пикаюн», через четыре месяца после Питтсбурга. Ее тело обнаружили связанным, с кляпом во рту, утопленным в болоте Ханиайленда. Ее нашел рыбак, поначалу не разобравшись, на что наткнулся. Ее лицо было порезано и раздулось в воде, а горло рассечено так глубоко, что голова почти отделилась от тела. Руки были отрезаны.

В тишине гостевой спальни я вздрагиваю от звонка входящего сообщения. Я сажусь в постели, в темноте светится мой профиль. Сообщение от некой Вивиан Найтли, с темой «Предрассветные стихи». Я открываю его. «Ты хотел почитать мои стихи, так вот они. Надеюсь, ты не дурил меня, говоря, что это тебе интересно, потому что я никому их не показывала. С любовью, Твигс».

Она прислала мне рукопись объемом с небольшую книжку – страниц тридцать или около того. «Предрассветные стихи» начинаются с такой – строчки:

«Я потянулась к тебе утром, но ты уже ушел».

* * *

Я больше не могу здесь оставаться. Заказываю такси и следующие пятнадцать минут провожу, склонившись над унитазом в гостевой спальне, глядя на свое отражение в воде и пытаясь сдержать подступившую от нервного напряжения рвоту. Это Тимоти убил Ханну или он просто знал, где она лежит? Дом погружен в тишину – видимо, Симка уже спит. Я выхожу на крыльцо, на утренний мороз, от которого немеют пальцы, смотрю на облачка своего дыхания и притоптываю, чтобы не замерзнуть. Когда подъезжает такси, я спешу к нему, чтобы водитель не успел посигналить, нарушив предрассветную тишину. Называю водителю адрес Куценича. Я думаю об измазанном в глине теле Ханны. Думаю об Альбион, но думать об Альбион – это как смотреть в одну точку так долго, что она начинает исчезать.

4 февраля

Куценич живет на пересечении Бэрракс-роу и Восьмой, в таунхаусе, стоившем ему пару миллионов, несмотря на уличную парковку и мощеный пятачок вместо лужайки перед крыльцом. Уже рассвело, но уличные фонари еще горят.

Я нажимаю на звонок, и в тишине дома раздается трель.

– Куценич? – Я колочу по двери. – Это Доминик.

Перед домом припаркован его «Эксплорер», одно колесо стоит на тротуаре. Хотя занавески задернуты, я заглядываю в щель и вижу в гостиной оставшийся с вечера беспорядок: коробки из-под китайской еды навынос, недопитая двухлитровая бутылка «Маунтин дью» – типичный ужин Куценича, когда он пишет код.