Читать «За Уральским Камнем» онлайн - страница 8

5

Опять мысли, опять воспоминания не дают князю покоя.

— Борис семь лет царствовал, по-заморскому, красиво, а сколько сделано! Убийца царевича Дмитрия — стрелец Никита Качалов, сыщен и казнен. Кем? Годуновым! Хоть и не указал заговорщиков. Все их семейство, вместе с братом Степаном, сослано в Тобольск. Нет, не виновен Борис. Столько лет я занимался сибирскими делами, не видя ее, а теперь вот сам приехал. То ли в ссылку, то ли на службу, а может, просто бегу от действительности? Царь Борис Годунов умер, его сын и жена убиты толпой. Страшный конец. Странно. В Москве Смута, польские войска, а чем дальше от нее, все покойнее, порядок. Еду по царской грамоте, которую подписал Самозванец. Про него здесь никто не слышал, и всем наплевать, кто царь. Лишь бы грамота была. От царя и великого князя Дмитрия Ивановича всея Руси на Верхотурье. Лжедмитрий, ты и в истории им будешь».

Светает, а князь Василий Шорин так и не сомкнул глаз.

На улице слышался голос Шатрова-Лугуева:

— Ну что, нехристи поганые, явились. Вон как поклоны теперь отбиваете, шельмы! Василий, вставай, они тебя за государя приняли, опять грамоту суют.

Должен сообщить уважаемому читателю, что Шатровы-Лугуевы на Руси род был известный и уважаемый. Они не были князьями, боярами, они были служилыми людьми. За последние двести лет не было ни одной битвы, чтобы в них не участвовали отпрыски этого семейства. Дружинники, опричники, казачьи сотники — вот послужной список фамилии Шатровых-Лугуевых. Также надо отметить, что двойные прозвища в те времена давались великим князем или народом обычно по случаю подвигов либо худого дела, в соответствии душевному или внешнему качеству героя.

Шорин нехотя поднялся, накинул шубу и вышел на крыльцо. Солнце краем выглянуло из-за остроконечных верхушек густого ельника и своими лучами оживило округу. Искрились белоснежные сугробы. На их фоне чернел частокол ограды. Пахло навозом вперемешку с таежным опьяняющим букетом ароматов. Посреди двора дюжина вогулов стояли на коленях, уткнув головы в снег, они боялись поднять глаза, чтобы не рассердить большого господина.

— Василий, ты посмотри! Притащили ясак, грамоту суют. Решай, князь, что делать с ними. Так, я смотрю, воспитали их наши служилые казаки, что надо! Вон как ползет!

К Шорину, не смея подняться на ноги, подполз самый старший. Он передал уже знакомую грамоту, указал на сани, в которых лежала по внешнему виду весьма солидная поклажа, и забормотал что-то невразумительное, иногда вставляя русские слова.

— Ладно, я все понял. Толмач, переводи ему. Я, князь Василий Шорин, еду по царской грамоте в Верхотурье. За то, что ваши люди ослушались государева указа и оставили без надзора ямщицкий двор, следует вас наказать, — князь сделал большую паузу.