Читать «За вас отдам я жизнь. Повесть о Коста Хетагурове» онлайн - страница 122

— Ваше благородие, отдохнули бы в каюте. Путь-то не близкий! — раздался за спиной Коста негромкий голос.

Он быстро обернулся и увидел перед собой старшего матроса, которого команда, для пущей важности, именовала капитаном.

— Благодарю вас, — отозвался Коста и протянул пожилому матросу руку. — Вы на острове Чечень живете?

— Так точно, ваше благородие! — отчеканил матрос. И вдруг, вглядевшись, воскликнул громко и радостно: — Костя! Вот где бог привел свидеться! — Он бережно обнял его.

Коста не сразу поверил своим глазам:

— Синеоков? Иван Ильич?!

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, все суровее становились их лица. И вдруг разом, смущенно улыбнулись.

— Да… — сказал Синеоков. — Что говорить, не помолодели.

Они не виделись почти десять лет. И в обычной человеческой жизни это срок немалый; а в жизни революционера — огромный. Расставались — Коста, был юношей, горячим, устремленным в будущее, Синеоков — зрелым человеком, полным сил, энергичным и бодрым. И вот встретились. У Коста поблескивали в волосах белые нити, мелкие морщинки разбегались под глазами. А Синеоков — старик. Крепкий еще, а все-таки старик. Волосы поредели и посветлели, глубокие морщины прорезали широкоскулое, коричневое от солнца и ветра лицо. Но в рукопожатии еще таилась сила.

— Какими судьбами здесь, Иван Ильич, дорогой?!

— Одна у нас судьба, Костя, ссыльная. Леля мне писала, что тебя второй раз с родины выслали. А меня без малого восемь лет в Крестах продержали. Думал, но выдержу, сломят. Сколько раз себе слово давал, что коль доживу до свободы и разумом не рехнусь, навек позабуду вольные мысли…

— И сдержал слово?

Синеоков неопределенно усмехнулся.

— Да как сказать… Сослали меня сюда, на погибельный Кавказ. Морская душа все к морю тянет. Вот и нанялся к Любову на его скорлупу. Второй год хожу. Думал, скоротаю жизнь в этом мирном углу, в затишье. А как посмотрел на людские мучения, понял: не будет мне покоя до самой смерти.

Синеоков помолчал и продолжал, понизив голос до шепота:

— Понемногу начинаю тут связи налаживать. Трудненько пока. Слежка. Да и не знают меня здесь.

Он опять замолчал, потом заговорил снова, радуясь встрече и торопясь высказать все, что накопилось на душе.

— Все бы ничего, да за Лелю тревожусь. Давно вестей нет. Спасибо Андукапару, он ее фельдшерскому делу обучил. Она в Питере в больнице работала, ко мне в тюрьму на свидания ходила. И сюда, в ссылку, писала часто. А сейчас вот давно писем нет…

— Андукапар писал мне, что Леля куда-то неожиданно уехала из Питера, даже адреса не оставила.

— Пришлось ей уехать. По отцовой дороге пошла. Сейчас на Севере, в деревне, фельдшерицей служит. Замуж там вышла за доктора, местного. Писала, хороший человек, и думает так же, как мы. Внуком обещала порадовать. Но вот нет от нее вестей. Тревожусь, — повторил он. И, чуть понизив голос, спросил: — А ты-то здесь что делаешь?