Читать «Живые не сдаются» онлайн - страница 17

Скоро начали перекрашиваться деревья и луга. Снова послышался над лагерем крик журавлей. Птицы летели теперь на север.

Ожил, окончательно оправился после жестокого истязания Иван Фенота. Он иногда даже пробовал петь. Голос у Феноты был красивый.

— Храбришься, — говорил Феноте Бакланов.

Так и надо: кости да кожа остались, зато душа цела!

— И умирать буду с песней! — серьезно отвечал Фенота.

…Наступил май 1942 года. Как-то, сразу же после завтрака, всех узников выстроили на территории лагеря. Было их теперь не больше трети по сравнению с осенью.

По ту сторону колючей проволоки стояли солдаты.

— Что-то замышляют фашисты, — предположил Бакланов.

— На работу куда-нибудь, должно, поведут, — отмахнулся Аркадий.

— А зачем же собаки? Раньше без них обходились.

В воротах, как всегда, быстро появился комендант. Свита его на этот раз была многочисленнее обычной. Фельдфебель отдал команду разъединить ряды. Он ходил между шеренгами и присматривался к людям. Тем, внешний вид которых говорил, что они доживают последние дни, комендант приказывал выйти из строя.

Больных и заморенных голодом выстроили отдельно, пересчитали и приказали разойтись по землянкам.

Широко растворились лагерные ворота. Солдаты, стоявшие по ту сторону проволочного заграждения, взяли оружие на изготовку. Собаки заюлили у ног хозяев.

Пленных, более или менее крепко державшихся на ногах, повели в сторону железнодорожной станции...

- 11 -

Здесь, на юге Германии, даже в начале февраля угадывается близость весны. Возле, домов и скверов греются на солнце старики и старухи, играют дети.

И вдруг над одной из узких улиц Нюрнберга взметнулась песня:

Вставай, страна огромная, Вставай на смертный бой, С фашистской силой темною, С проклятою ордой,

Песня проникала через открытые форточки в дома. Люди выходили на балконы, высовывались в окна, а те, кто был-на улице, останавливались от неожиданности и хмуро глядели на серый строй пленных, которые, печатая шаг деревянными колодками и стоптанными до дыр сапогами, пели:

Не смеют крылья черные Над Родиной летать, Поля ее просторные Не смеет враг топтать.

Эсэсовцы бегали вокруг колонны, грозили оружием. Но пленные, казалось, не слышали и не видели этих угроз.

— Долметчер! Долметчер! — вопил капрал, старший конвоя. Но «долметчер» (переводчик) — Юрий Ткаченко, однофамилец Аркадия, шагал рядом с товарищами и вместе со всеми пел.

Он так и не вышел из строя, пока колонна пленных не подошла к воротам лагеря.

Как эта песня попала в лагерь? Ведь она родилась, когда многие из этих людей были уже в неволе.

Она преодолела колючую проволоку фашистских концентрационных лагерей, толстые стены тюрем и за тысячи километров от Родины прозвучала сегодня над улицами чужого города.

- 12 -

По прибытии на нюрнбергский завод Фау-Верке Бакланова вместе с Иваном Фенотой и еще несколькими товарищами определили подручными к маляру Отто Хагеру.

Аркадий Ткаченко оказался в деревообделочном цехе, Виктор Корниенко попал в р распоряжение Адольфа Шварцмана, мастера-надзирателя за пленными.