Читать «Женские церемонии» онлайн - страница 80

Заключительный аккорд прозвучал в полной тишине.

Все было исполнено.

Самая высокая из женщин сняла маску, чтобы Себастьян впервые увидел ее лицо, отраженное в зеркале над алтарем. Но видел ли он ее на самом деле? Он выглядел сосредоточенным, полностью погруженным в себя. Медленно отступая лицом к зеркалу, так, чтобы отражение исчезало постепенно, растворяясь в темноте, Франсуаза с маской в руке дошла до двери, которую негр бесшумно открыл. Мари и F. вышли точно таким же образом.

Мы остались одни. Себастьян уронил голову между моих бедер и обхватил руками колени. Затем до боли стиснул их, повинуясь внезапному порыву, который передался и мне. Я забылась… Были даже слова любви, может быть, слезы… какое-то время…

Затем, прервав эти нежности, я развязала чулок, сдавливавший его член. Бронзовое кольцо упало на ковер. Я сказала: «Теперь дрочите… Мне нужно, чтобы вы кончили в этот бокал». Он без промедления принялся ласкать себя. Когда я дотронулась указательным пальцем до его распухшей измученной плоти, его глаза закрылись, лицо окаменело, и сперма хлынула в бокал, стекая поблескивающими струйками вдоль хрустальных граней. Я собрала на кончик пальца густую молочно-белую жидкость и нанесла ему на губы толстым перламутровым слоем. Потом мы обменялись долгим скользящим поцелуем; я не отрывалась от его губ со вкусом спермы, пока мои собственные не стали такими же клейкими.

(В этот вечер парк залит мягким всепроникающим ароматом спермы, как всегда бывает жаркими июньскими вечерами, когда цветут каштаны на краю широкой овальной лужайки. Я хотела бы пойти туда прогуляться, когда стемнеет.)

Склеившиеся губы, этот запах… Здесь нить воспоминаний снова обрывается. У меня в памяти не сохранилось ничего между поцелуем и следующей сценой: Себастьян стоит уже одетый (или почти), в слабеющем свете свечей. Настало время, когда он должен уйти: в этом я уверена… Чтобы защитить обожженный участок кожи от соприкосновения с одеждой, я протягиваю ему кусочек марли. Он благодарит меня, но решительно отказывается: он предпочитает оставить ожог открытым.

У меня еще остаются почерневший окурок сигареты и коралловая сережка, лежащие на шелковой малиновой подкладке в маленькой восточной коробочке, украшенной эмалью. Я дарю Себастьяну эти реликвии, после чего он уходит, в одиночестве, как и пришел, унося под грубой тканью рубашки багровое круглое клеймо, означающее, что он принадлежит мне.

Негр уже отослан F. — его служба завершена. Только мы вчетвером остаемся в красной гостиной…

Жертвоприношение

Я люблю в одиночестве заходить в пустые соборы, когда наступает ночь. Мои шаги гулко отдаются на каменных плитах, и, медленно идя по проходу между рядами скамеек, я приближаюсь к слабому красноватому свету ночной лампы. Но не он привлекает меня, а более сильный свет, который я замечаю позади главного алтаря. Я огибаю его и вижу, у изголовья апсиды, маленькую часовню, где, перед более скромным алтарем, только что закончилось ночное богослужение. Верующие уже ушли. Никого нет. Но свечи продолжают гореть по обе стороны закрытой дарохранительницы, освещая большие букеты белых цветов. Это лилии. Справа от алтаря, в застекленной раке — статуя «Христа скорбящего» в человеческий рост. Он сидит, сложив руки на коленях, поставив ноги на красную бархатную подушку. Плащ из красного бархата, расшитый золотом и завязанный на шее шелковым шнурком, слегка распахнут на обнаженной груди. Подойдя ближе, я отчетливо различаю, несмотря на падающую от меня тень, несмотря на собственное нежелание это видеть, — кровь, которая вот-вот заструится из едва затянувшихся ран, нанесенных розгами. Из-под тернового венца тоже стекло несколько капелек крови, запекшихся на висках и на лбу цвета слоновой кости. Христос смотрит на меня спокойно и умиротворенно.