Читать «Женские истории пером павлина (сборник)» онлайн - страница 108

Опять эта ерунда. На плечах Тимофея Игнатьевича – подполковничьи погоны.

– Вызывайте машину и прикажите приготовить помещение на Моховой.

– Есть, – правое плечо вперед и майор ушел.

Я плюхнулась на заднее сиденье полковничьей «Волги» и замерла, как птичка, попавшаяся в силки. Куда он везет меня? Что за помещение на Моховой? Мне причудились подземные пыточные Малюты Скуратова. Дыба, расплавленный воск и прочие удовольствия.

Едем и молчим. Тимофей Игнатьевич сверкает бритым затылком. Им он красноречиво показывает свое превосходство надо мной. Какая ерунда лезет в голову. Еще сорок восемь часов назад этот же затылок я оглаживала, и казался мне он прекрасным.

– Тормозни, – приказывает начальник всех начальников. Так я от неведомой и беспричинной обиды обзываю его. – Бегом в лабаз, – командует Тимофей Игнатьевич шоферу. – Овощи и фрукты. Нарзан не забудь.

Значит, в том «помещении» не хватает только овощей и фруктов. Будет чертям весело. Мне не привыкать.

Вы знаете этот дом на Моховой улице? Не знаете? И хорошо. Лучше бы мне тоже не знать. Никогда. Темный подъезд, провонявший кошачьими испражнениями, обоссаный мужиками и бабами, с черными подпалинами на потолке от спичек, ловко заброшенными туда местным хулиганьем. Вопли из-за каждой двери: «Убью, сука». Или: «Заткни глотку, гондон штопаный». Быт.

Боже ж мой! А я ведь рядом познавала таинства сцены.

– Куда вы меня привезли?

– Заткни уши и нос. Через пять минут будем на месте.

Как тут заткнешь уши. Никакие беруши не помогут, когда прямо в рожу тебе орет пьяная баба.

Переступая через ступени, мы с Тимофеем Игнатьевичем добрались до третьего этажа. Скрежеща и пища, поддался замок, который, наверное, был свидетелем событий времен гражданской казни Достоевского и всего того, что он так образно описал в своих романах.

Чудеса в решете. Едва я переступила порог «помещения», я попала в иной мир. Широкая прихожая была светла и чиста. Зеркало от пола до потолка – слева от входной двери, отражало эстампы, висевшие на противоположной стене. Два бра из светлой бронзы давали достаточно света, чтобы можно было без труда разглядеть свою рожицу в этом зеркале.

– Пошли, я покажу тебе санузел. Приведи себя в порядок, и мы начнем разговор.

В ванной все сверкало. Масса бутылочек и баночек. Мыл кусков десять. И куда столько? Полотенца махровые и вафельные. Да что же это такое, сердясь все больше, подумала я и начала мыть чресла. Все одно, придем к постели. Как я ошибалась.

– Сначала, – полковник был серьезен, – мы выпьем с тобой, товарищ Инина, за наши звезды, – мне нравится, когда он улыбается. – Теперь опять у нас по три звездочки.

Пьет новоиспеченный полковник красиво. Я «торможу». Мало ли что меня ждет впереди.

– Осторожничаешь. Правильно. Разговор серьезный. Закусывай.

Едим. И кушает он красиво. Нет, что ни говори, а теория о преступных типах лица лжива. Он читает мои мысли.

– Мой дет по отцовской линии был священнослужителем, – именно так и сказал. А не поп или священник, – Служил Господу в церкви на Смоленском кладбище. В тридцать четвертом там его и расстреляли. По матери я из купцов. Отец ее держал ряды в Апраксином Дворе. Оба были людьми образованными. Купец так тот даже стихи на французском писал. Уехал в восемнадцатом в Швейцарию. Там и помер. Так что не суди по внешности о человеке, – улыбается – закачаешься. – По секрету скажу, капитальцы в те времена людишки добывали в основном кистенем да топором. Вот такая вышла трехо, – он осекся, – катавасия с генами.