Читать «Железный старик и Екатерина» онлайн - страница 107

Больше всех говорил молодой парень в костюме-олимпийке, как у Дмитриева. Кивнул на аккуратно заправленную постель Дмитриева. Мол, смотрите, его здесь нет.

Побежала в ординаторскую.

Завьялова не было, но врач Галямова всё подтвердила. Действительно старику стало резко плохо, начал задыхаться, терять сознание. Быстро подняли на пятый. В реанимацию.

Татарские раскосые, как лодки, глаза смотрели с тревогой на растерянную женщину.

Вошёл Завьялов. Большое лицо его было озабочено.

– Уже знаете. Делают всё необходимое. Я узнавал час назад. Пока улучшения нет. Старик без сознания, но организм борется. Будем надеяться.

Екатерина Ивановна хотела уточнить, узнать подробности, но Завьялов, не давая говорить, – говорил сам и одновременно писал: «Вот телефоны ординаторской и поста в коридоре. Вам тут делать нечего. Звоните в любое время в течение дня, конечно, узнавайте. До свидания».

После работы пришла домой – разбитая. Как будто мешки целый день таскала.

Стряхнув изморозь, кинула в комнату на диван легкую, как пух, песцовую шапку. Сев, стала снимать обувь. С сапогом в руке замерла. Как и Дмитриев недавно, повернулась к зеркалу на стене. На неё смотрела женщина с обескровленным белым лбом, будто с белым обручем. Волосы взняты, схвачены вверху резинкой. Баба-яга сидит. Старуха. Пока ещё не больная. Одно только отличие от Дмитриева. Вздохнув, двинулась в комнату

На следующий день с утра позвонила. В трубке послышался голос Завьялова, говорящего с кем-то. Перевёл голос в трубку – да! слушаю!

– Здравствуйте, Геннадий Иванович, как состояние Дмитриева? Из четвёртой?

Завьялов медлил отвечать. Городскова напряглась.

– А вы знаете, ничего. Явная положительная динамика. Пришёл в себя, разговаривает. Крепкий старик. Видимо, завтра или послезавтра переведём в палату.

– Спасибо вам! Спасибо большое, Геннадий Иванович!

Городсскова чуть не плакала.

Вечером позвонил Рома.

– Я набирал сегодня Сергея Петровича. Он почему-то не отвечает. Он где: дома, на даче?

– Телефон, может быть, разрядился. Я завтра, наверное, увижу его, скажу, и он обязательно тебе позвонит. А теперь рассказывай давай, как у вас дома. Как папа, как мама?

Как всегда прошла через приёмный покой, разделась в раздевалке и поднялась на четвёртый этаж.

В ординаторской – никого. Видимо, все на обеде. В столовой.

Пошла в палату. Может быть, уже перевели.

Когда вошла, все в четвёртой палате сразу начали отворачиваться. Углубляться в свои дела. В еду. В болезни.

Постель Сергея Петровича собирала пожилая санитарка. Одеяло, две простыни толкала в серый большой мешок. Сдирала с подушки наволочку. Другая санитарка, помоложе, выгребала всё из тумбочки. Стеклянные банки из-под еды. Кульки с печеньем, железную миску с ложкой, вилкой.

Старая скатала матрас, обнажив железную сетку. С мешком, с матрасом под мышкой пошла к двери.

Все по-прежнему не поворачивались. Только парень в олимпийке крутил головой, испуганно смотрел то на оголённую кровать, то на женщину. То на кровать, то на женщину.

Екатерина попятилась, вышла.

В коридоре опустилась на диван. Обеими руками схватилась за край его. Сидела, раскачивалась. Сразу закапали слёзы. С плачущей виноватой улыбкой не могла найти платок.