Читать «Жан, сын Флоретты. Манон, хозяйка источников» онлайн - страница 29

* * *

На ферме четверо мужчин уже уложили Пико-Буфиго в гроб. Его лицо было таким чистым, что он изменился до неузнаваемости, это являлось неоспоримым доказательством того, что последний его туалет был в действительности первым в его жизни. В тот момент, когда столяр собирался накрыть длинную домовину крышкой, кузнец удержал его:

– Погодите! Однажды мы с ним встретились на охоте и вместе перекусили. Это было задолго до того, как он свихнулся. Он тогда показал мне свой «намерлес» и сказал: «Это мой единственный друг, и я хочу, чтобы его похоронили вместе со мной!»

– Было бы глупо, чтобы пропало напрасно такое замечательное ружье, – возразил булочник.

– К тому же, – сострил Памфилий, – на что оно ему там? Ведь не удержится и подстрелит на лету ангелочка, а это вряд ли улучшит его положение.

– Ну-ну, попрошу без шуток, не время, надо положить «намерлес», потому как такова была последняя воля покойника, а, как известно, это святое! – настаивал на своем кузнец.

Он взял великолепное ружье и положил его под правую руку мертвеца, дулом к плечу; выглядело так, будто Пико-Буфиго вот-вот отправится на тот свет сторожить врата рая.

Как раз в то время, когда Памфилий привинчивал крышку к гробу, прибыл господин кюре в окружении детей из хора.

Шестеро мужчин взвалили гроб на плечи; собравшиеся заняли свои места, и шествие из трех десятков крестьян тронулось в путь под печальным октябрьским солнцем вдоль цветущих кустов дрока. Для Пико-Буфиго это был последний путь. Когда гроб перенесли через перевал и показалась деревня, с колокола на церкви Бастид-Бланш слетел похоронный звон…

– Ты проверил, не заряжено ли ружье? – неожиданно спросил у булочника Филоксен.

– Нет, не подумал об этом. С «намерлесом» это так просто не определишь!

– Без всякого сомнения, заряжено! – откликнулся Эльясен. – Притом крупной дробью! Возвращаясь домой, он всегда заряжал его крупной дробью на случай появления дикого кабана, который иногда приходил к дому ночью!

– Это может быть опасным, – проговорил Лу-Папе.

– К тому же он подпилил курок, чтобы сделать его чувствительнее… Он говорил: достаточно порыва ветра, чтобы ружье выстрелило! – подтвердил кузнец.

Новость тут же облетела всех присутствующих.

Филоксен, который шел сразу за кюре, обернулся:

– А может быть, ружье на предохранителе?

– Вряд ли! – отрезал кузнец.

По рядам пробежало волнение при мысли, что за еловой гробовой доской, как раз на уровне лиц идущих за гробом людей, находится наведенное на них дуло «намерлеса»… Похоронный кортеж тут же разделился надвое, и далее его участники следовали по обеим сторонам дороги, оставив посередине довольно широкое пространство: если бы и началась стрельба, то опасаться можно было лишь за голову господина кюре, святого отца, которому в худшем случае был уготован рай…

На кладбище Лу-Папе держался с большим достоинством, но ему пришлось несколько раз ущипнуть за руку Уголена, который безотчетно улыбался и что-то напевал себе под нос.

После похорон все собрались по привычке в клубе, где пропустили по стаканчику за упокой души почившего Пико-Буфиго. Уголен и Лу-Папе завели беседу со старым Англадом.