Читать «Жадина» онлайн - страница 83

— Ага, — говорит Дарл. Одет он не так, как парфяне, на нем шорты и выцветшая майка, на которой едва читается название футбольной команды, все игроки которой уже стали толстыми обладателями яхт и недвижимости у моря.

Он говорит:

— Там не сахар. Но так нигде не сахар!

Он хрипло смеется, и я наблюдаю, как двигаются избороздившие его лицо морщины.

— А как вы оказались здесь? — спрашиваю я. — В кузове.

— Поставил ящики да сам сел.

— О, эти варварские разговоры. Вскоре издам абсурдистскую пьесу по мотивам, — говорит Юстиниан, и я прижимаю руку к его лбу. Он оказывается холодным.

— Ты отдохни, — говорю я.

Мне ожидается, что станет прохладнее от скорости, с которой мы едем по дороге, но ветер горячий, хрустящий от песка, и нам всем, в конце концов, снова приходится лечь в кузов. Лежа на плетеной подстилке я понимаю, что Дарл поступил мудро. Над нами словно завеса песка, золотая вуаль, но скорость уносит его вдаль, и он не оседает на нас. Если протянуть руку, песчинки будут ударяться о мою ладонь, но когда я лежу, песок просто заволакивает синее, безоблачное небо надо мной.

Юстиниан вскоре засыпает от усталости и от того, как мягко нас качает машина, двигаясь по ровному языку асфальта, пролегшему между барханами. Дарл достает из кармана сигареты с парфянским названием и закуривает. Я представить себе не могу, как он может курить такие вонючие сигареты, лежа на дне кузова в такую страшную жару.

Я смотрю на расслабленное лицо Юстиниана, он не морщит острый нос, наверное, даже не чувствует запаха дыма. Глаза у него чуть заметно двигаются под веками, будто он что-то читает. В детстве я считал, что когда у спящих двигаются глаза, они читают свои сны, и в головах у них всплывают картинки, как от книг.

Я не знаю, что сказать Дарлу, наверное, надо что-то спросить, но язык сухой, а в голове свистит ветер. Дым от его сигареты взвивается вверх, и его разбивает летящий над нами песок, изредка гремят на поворотах ящики.

— Я ведь знаю, что ты его сын, — говорит Дарл. — Казалось бы, просто парень похожий. Но я уж такие вещи чувствую. Его сынок, надо же. От той грустноглазой принцессы?

Я молчу и слушаю его. Мне странно задавать вопросы тому, кто знает обо мне что-то важное с самого начала.

— Мы с ним были друзьями, — говорит Дарл. — Потом каждый пошел своей дорогой.

Наконец, я все-таки не выдерживаю:

— Мой папа правда был в дурдоме?

Мне кажется, что кто-то смывает краску с рисунка, на котором я знаю каждую черточку. Мой папа — особенный, он избран нашим богом, чтобы быть нормальнее других. Не мог он попасть в место, где оказываются самые безумные люди Бедлама. Это просто неправильно, так не должно быть, потому что мой папа — противоположность варварам, которых все представляют, когда слышат слово «дурдом».

Дарл смеется, говорит:

— Он был самым поехавшим ублюдком, с которым я дружил. А дружил я со многими. Я вообще дружилистый.