Читать «Дюма. Том 73. Путевые впечатления. В России. (Часть первая)» онлайн - страница 5

Весь второй этаж гостиницы «Три императора», балкон которого украшали розы, камелии, рододендроны и азалии, был залит ярким светом, и свежий ночной воздух проникал туда сквозь четыре настежь распахнутых окна, если только в это время Сивори не играл там свои очаровательные этюды на скрипке или Ашер — свои чудесные мелодии на фортепьяно.

С улицы, сквозь открытые окна и распустившиеся цветы, можно было видеть, как около дюжины людей разговаривают, жестикулируют, прогуливаются по салону, по-видимому обсуждая вопросы искусства, литературы, политики — чего угодно, за исключением биржевых и банковских дел, словом, ведя беседу, а это умение куда более редкое, чем принято думать, и существующее только во Франции, хотя, боюсь, что и во Франции оно начинает пропадать из-за появления моды на сигары и скоротечности званых ужинов.

Время от времени лежавшая на диване молодая женщина лет двадцати трех или двадцати четырех, стройная, как англичанка, грациозная, как парижанка, томная, как азиатка, поднималась, брала за руку любого, кто оказывался рядом с ней, лениво шла к балкону и появлялась там, до пояса скрытая цветами.

Там она вдыхала воздух, безотчетно поднимая глаза к небу, роняла несколько слов, мелодией напоминавших речь эльфов и виллис и, казалось, предназначавшихся для обитателей иного, нездешнего мира, а через минуту возвращалась в салон, чтобы принять на диване свою прежнюю позу — наполовину восточную, наполовину европейскую.

Однако при звуках польки или мазурки ленивая дочь Севера оживлялась и начинала танцевать, живая и легкая, как дитя Севильи или Кадиса, не останавливаясь до тех пор, пока не смолкала музыка, не стихали фанфары.

В эти минуты сильного возбуждения, казалось бы ей несвойственного, облик ее менялся так же, как и поведение: бархатистые глаза, скорее томные, чем живые, обведенные темными кругами, словно подрисованные умелой арабской кистью, сверкали, будто грани черного алмаза; лицо, оттенком напоминавшее лепесток камелии, начинало светиться карминовым цветом, заставлявшим бледнеть розы, запах которых она вдыхала; нос, необычайно тонкий, расширялся, губы раздвигались, позволяя увидеть зубы, ровные и белые, созданные скорее для угрозы, чем для поцелуя.

Покинув свой диван и огибая комнату, она почти каждый раз старалась пройти вблизи молодого человека лет двадцати пяти или двадцати шести, среднего роста, тонкого, с бледным лицом и странно блестящими глазами, которые, если они были устремлены на кого-нибудь, завораживали, как глаза Манфреда или лорда Рутвена; руки его, украшенные перстнями, были изящными и тонкими, а ноги — точеными и стройными, как у породистого аристократа. Проходя мимо него, женщина подставляла ему лоб или руку, и он, с улыбкой, озарявшей на мгновение его бледное лицо, ласково прикасался губами к ее лбу или руке с такой же осторожностью, как если бы это были перстень или цветок.

Эта молодая женщина — графиня, а этот молодой человек — граф Кушелев-Безбородко.