Читать «Дунай в огне. Прага зовет» онлайн - страница 137
Иван Владимирович Сотников
— Я знаю, мы будем счастливы, — заговорил, наконец, Леон, — я немедленно отправлю тебя к себе домой.
— Вот дурной, не скоро же еще… месяцев через семь-восемь…
— Все равно отправлю. Завтра же утром доложу генералу.
— Право, сумасшедший! — счастливо засмеялась Таня, довольная его горячностью.
— Нет, нет, иди, спи, отдыхай, — заторопил ее Леон, — а то простужу еще, ты не смеешь теперь рисковать, слышишь, не смеешь.
Она прильнула к нему губами и, с трудом оторвавшись, скрылась за дверью.
Леон пошел к Моисееву и всю дорогу улыбался, радостный и счастливый.
3
Переглянувшись, Максим и Оля, как им казалось, незаметно выскользнули за дверь. Они тесно прижались друг к другу, безмолвно вглядываясь в белесую муть февральской ночи. Стало очень тепло, и редкие снежинки, порхавшие в воздухе, попав на лицо, мгновенно таяли на пылавшей щеке и ласково освежали. Было так чудесно и радостно, что сердце будто переполнено от сил, которым нет выхода.
— Оленька, взять бы тебя на руки да нести бы родную, нести и нести! — горячо зашептал Максим.
— Ну, куда ты понесешь, куда!.. — прижимаясь к нему, отвечала Оля, чувствуя, как сладко замирает в груди сердце.
— А хоть куда, хоть в гору, только б нести и нести…
Девушка мечтательно заулыбалась, представляя, как бы это выглядело. Разве знала она, что через несколько часов он и в самом деле понесет ее на руках, понесет через эту дорогу, в гору… понесет, оставляя на снегу кровавый след.
Старик Голев, услышав разговор, только крякнул от приятного удивления и не захотел мешать.
— Ну, воркуйте, воркуйте, птенцы, — ласково произнес он и направился в избу, где обосновались на ночь разведчики.
Тихие слова его грянули громом средь ясного неба.
— Ах, батька, батька! — только и выговорил Максим.
Войдя в избу, Тарас Григорьевич сел за стол, и Акрам предупредительно налил ему кружку чаю.
— Видел наших, — добродушно кивнул он в сторону двери.
— Видел, — вздохнул Голев. — Славная девка — на Людку мою похожа: такая ж самостоятельная, с характером. Только моя построже, как Таня.
Молча выпили по чашке чаю.
— Эх, дети, дети, — разохался вдруг Тарас, — любо с ними, да тяжко порою. Растишь вот, растишь, а тут война… ищи, собирай их. Поверишь, Акрам, прямо клубок спутанных волос, — покачал головою старый бронебойщик, — прилипли к незажившей ране: тронешь — и кровоточит.
— Чего там, известно, — посочувствовал молодой башкир.
— А где она? Жива ли, нет ли? Поверишь, ночи не сплю — все о ней и о ней, — заговорил Голев. — Эх, Людка, Людка, найду ли ее только!
— Найдешь, Тарас Григорьевич, верю, найдешь; не может того быть, чтоб не найти, — зачастил Акрам.
Продолжая разговор, они вроде и не замечали молодежи, расшумевшейся за тонкой перегородкой. Оттуда неслись шутки и громкий говор, слышалась песня, но, вспыхнув, неожиданно гасла, заглушаемая неудержимым смехом и спором.