Читать «Друг моей юности (сборник)» онлайн - страница 74

Вчера ночью они засиделись: смотрели очень старый фильм – «Тропинка одинокой сосны». Мюррей видел его еще ребенком в кинотеатре «Рокси» в Уэлли. Все, что он помнил, – это как Бадди убили и Генри Фонда мастерит ему гроб из сосны.

Думая об этом, Мюррей начинает напевать: «Как сосну, сосну срубили, в лесопилке распилили». И прерывает сам себя:

– Я всегда думал, что эта песня из того фильма.

Барбара подхватывает:

– «Распилили в лесопилке, сделать гроб для моей милки!..» Только, пожалуйста, не надо слюнтяйства.

– Я не слюнтяй, – говорит Мюррей. – Я просто забыл слова.

– Не жди меня в приемной. Там ужасно. Иди на пляж и там подожди меня. Я спущусь по Закатной лестнице.

Их путь лежит мимо фермы, где когда-то Беатрис Савицки держала лошадей. У нее одно время была школа верховой езды. Но недолго. Потом Беатрис стала брать лошадей на передержку, и тут, видимо, дело у нее пошло хорошо, поскольку она продолжала этим заниматься и жить на ферме; лишь четыре-пять лет назад она продала бизнес и, вероятно, куда-то перебралась. Они не знали, куда она могла перебраться; они встречали ее в городе несколько раз, но не заговаривали с ней. Проезжая мимо ее фермы и видя лошадей в поле, Мюррей или Барбара могли сказать: «Интересно все-таки, где сейчас Виктор». Они это говорили не каждый раз, как ехали мимо, но где-то раз в год один из них произносил эти слова, а другой отзывался: «Бог знает», или еще что-нибудь в том же роде. Они совсем перестали так говорить, когда Беатрис уехала и лошади исчезли.

Когда Виктор Савицки впервые пришел в универмаг, он распугал продавщиц, как кот голубей, – так Мюррей рассказывал Барбаре. Вообще-то, многие продавщицы из тех, что достались Мюррею по наследству вместе с универмагом, и вправду напоминали голубей – седовласые старые девы, которым девство не помешало набрать вес и обзавестись выдающейся грудью. Легко было представить, как с появлением Виктора на этих грудях проступает холодный пот. Одна продавщица прибежала топоча по пандусу, ведущему в кабинетик Мюррея, и сообщила, что пришел иностранец и никто не может понять, что ему нужно.

Нужна ему была рабочая одежда. И не так уж тяжело было разобрать, что он говорит. (В конце концов, он несколько лет прожил в Англии.) Продавщиц в универмаге Зиглера напугал не польский акцент Виктора, а его внешность. Мюррей немедленно отнес Виктора к тому же классу человеческих существ, к которому принадлежала и Барбара, но внешность Виктора он считал гораздо более поразительной и тревожащей. Глядя на Барбару, он мог думать: такая женщина – редкость. Но все же она была женщиной, ему хотелось с ней переспать. (К этому времени они были женаты семь лет.) Виктор же привлекал его взгляд, как статное, гладкое животное – например, жеребец-паломино, смелый, но нервный, робкий, несмотря на поднятую им суматоху. Хочется сказать что-нибудь успокаивающее, но почтительное и погладить блестящую золотистую шею, если он позволит.