Читать «Друг моей юности (сборник)» онлайн - страница 103

Муж Лесли засмеялся.

Эверилл подумала, что это не совсем правда. Именно Жук когда-то научила ее шить. И Жук, и Эверилл серьезно интересовались одеждой и следили за модой – не рабски, а игриво, бесстрашно. Среди лучших часов, проведенных ими вместе, были и те, когда они кроили, сметывали, озарялись вдохновением.

Кафтаны, туники, свободные блузы, в которых Жук ходила на борту, были сшиты из лоскутов шелка, бархата, пестрого хлопка, кружева – кусков старых платьев, штор, скатертей, что Эверилл добывала в секонд-хендах. Джанин, американка, старательно заводившая друзей на борту, громко восхищалась одеяниями Жук.

– Где вы нашли эти потрясающие вещи? – спросила Джанин, и Жук ответила:

– Эверилл. Она их сшила. Ловко, правда?

– Она гений, – ответила Джанин. – Эверилл, вы гений.

– Ей следовало бы пойти в дизайнеры театральных костюмов, – сказала Жук. – Я ей все время об этом твержу.

– Да, обязательно надо! – отозвалась Джанин.

Эверилл покраснела и не знала, что ответить, чтобы улыбающиеся ей Жук и Джанин остались довольны.

– Но с другой стороны, я рада, что она не работает дизайнером, – сказала Жук. – Я рада, что она здесь, со мной. Эверилл – мое сокровище.

Они пошли прогуляться по палубе, удаляясь от Жук, и Джанин сказала:

– Вы не обидитесь, если я спрошу, сколько вам лет?

Эверилл ответила, что ей двадцать три года, и Джанин вздохнула. Оказалось, что ей самой сорок два. Она была замужем, но путешествовала одна. У нее было длинное загорелое лицо с блестящими розово-сиреневатыми губами и волосы до плеч, тяжелые и гладкие, как дубовая доска. По ее словам, ей часто говорили, что она выглядит как жительница Калифорнии, но на самом деле она была из Висконсина. Из маленького городка в Висконсине, где она работала ведущей программы по заявкам радиослушателей. Голос у нее был низкий, убедительный и какой-то самодовольный, даже если она говорила о недостатке, проблеме, позоре.

Она сказала:

– Ваша мать очаровательна.

– Все либо очаровываются ею, либо терпеть ее не могут, – ответила Эверилл.

– Она давно болеет?

– Она уже выздоравливает, – ответила Эверилл. – Прошлой весной у нее была пневмония.

Они с матерью уговорились между собой об этой версии.

Джанин сильнее хотела подружиться с Жук, чем Жук с ней. Однако Жук приняла с ней свой привычный полудоверительный тон и открыла кое-какие интимные секреты профессора. Она также выдала прозвище, которое придумала для него: доктор Фауст. Жена доктора получила кличку Роза Тюдоров. Джанин сочла эти прозвища очень меткими и остроумными. Какая прелесть, сказала она.

Она не знала, как Жук прозвала ее: Гламурная Киса.

Эверилл гуляла по палубе и прислушивалась к разговорам. Она думала о том, что морские путешествия считаются удачным способом отдохнуть от «всего этого» – «все это», по-видимому, означает твою жизнь, то, как ты ее живешь, твое «я», того человека, которого ты собой представляешь, когда находишься дома. Однако во всех подслушанных ею разговорах люди делали ровно обратное. Они утверждали свое «я» – рассказывали друг другу о своей работе, детях, садах и гостиных. Обменивались рецептами кекса и методами закладки компоста. Приемами укрощения невесток и советами по вложению капитала. Рассказами о болезнях, изменах, недвижимости. «Я сказал…» «Я сделала…» «Я всегда полагал, что…» «Не знаю как вы, а лично я…»