Читать «Древний Рим. Взлет и падение империи» онлайн - страница 220

«Я полагаю, что если мы станем закрывать глаза на подобные ссоры и распри, то пойдем против Высших Законов. Более того, мы можем разгневать Высшие Силы, и они восстанут не только против людей, но и против меня, того, кому волею Небес было вручена власть над миром».

Намек, содержавшийся в послании, был более чем прозрачен: тогда как в прошлом императоры рассматривали петиции и разрешали споры по представлениям из провинций, авторитет Константина как правителя Римской империи в значительной степени определялся его способностью улаживать внутрицерковные распри. Разлад в рядах христиан угрожал единству империи, чего новая власть никак не могла допустить. Еще в эпоху диоклетиановых гонений Константин ясно осознал, что, если он сделает ставку исключительно на христианского Бога, полностью отвернувшись от других божеств, ему никогда не удастся объединить империю. И если он сейчас сорвет маску и открыто присоединится к христианам, подобный шаг, при наличии раздоров внутри самой христианской общины, не принесет ему никаких политических дивидендов. Распри не утихали всю зиму 315–316 гг., и тогда Константин написал письмо ее виновникам, пригрозив приехать лично. В этом случае спорщикам не поздоровилось бы. Впрочем, к этому моменту у Константина появились куда более важные дела.

Лето 315 г. было отмечено грандиозными празднествами в Риме. Властитель западной империи оставил резиденцию в Трире и в сопровождении семьи, епископов и придворных чиновников вернулся в город, который освободил три года назад. В ознаменование столь радостного события было устроено множество игр. Официально празднества были приурочены к «деценалии» Константина, т.е. к десятилетнему юбилею его пребывания на императорском троне. Окинув взглядом минувшее десятилетие, можно с уверенностью утверждать, что у Константина имелись все основания для торжества. Он провел несколько успешных кампаний против германских племен, и теперь граница империи вдоль Рейна была в безопасности. Он восстановил стабильность и мир в государстве, которое, казалось, вот-вот было готово распасться на части, и теперь оно вновь процветало. Сенат опять вернулся к делам и теперь, как и прежде, принимал живейшее участие в управлении государством. Вне всякого сомнения, Константин учитывал опасения сенаторов о том, что они, а значит и Рим, утратили былое значение, и поэтому увеличил их число. Теперь, чтобы стать сенатором, было необязательно проживать в Риме и присутствовать на слушаниях. Таким образом, Сенат стал включать в себя представителей со всех концов империи.

У представителей новой элиты, христианской, тоже имелся повод для праздника. Они теперь могли похвастаться привилегированным положением и влиянием, которое оказывали на императора, находясь при его дворе. Сам же Константин в разговорах и ученых беседах с Лактанцием и епископом Осием узнавал все новые и новые вещи о явившем ему милость Всевышнем. Это тоже не могло не радовать христиан. В искренности веры императора, по крайней мере внешней, можно было не сомневаться. О степени влияния христиан на Константина свидетельствуют специально отчеканенные памятные медали, увидевшие свет в том же 315 г. Эти медали с изображением Константина и монограммы Иисуса Христа (ХР) были торжественно вручены выдающимся чиновникам и придворным. Однако следует отметить, что священнослужители, верующие и сторонники исконно римских верований отнюдь не чувствовали себя незаслуженно забытыми. Благодаря новой политике религиозной терпимости культы языческих богов также переживали период бурного расцвета. Поэтому можно сказать, что на празднестве чествовались мудрость и осмотрительность императора.