В нашей комнате шкаф поселился!Он сперва в магазине пылился,а теперь он пылится у нас —необъятен и мрачен, как бездна,как сосед из второго подъезда —две замочных дыры вместо глаз.Что его ненасытной утробе —три рубашки, да простыни обе,да пальто, да штаны, да пиджак?Захватил мою площадь жилую!..Он живет здесь, а я – квартирую,да и то в уголке, кое-как!Друг остаться решил на ночевку —тоже ежился как-то неловкои полночи мотал головой…Говорю:– Что не спишь?– Да не спится…А засну, чушь какая-то снится!Этот, купленный твой, как живой…Гость другой говорил:– Все поправим!Этот гроб мы сейчас переставим!Шум и грохот стоял на весь дом…Переставили, но – без успеха.…И расстроился гость, и уехал.И – ни слуха, ни духа о нем…Этот шкаф не разбойник безродный —на его стороне оборотнойбрезжит мебельной фирмы печать.Но таю я на фирму обиду —ведь нельзя же к уюту и бытутак насильственно нас приучать!Я живу рядом с ним осторожно.Примириться мне с ним невозможно!И в предчувствии долгой войныя завел специально в кладовке —лом, топор, две зубастых ножовки…Только шкафу об этом – ни-ни!
1977
Посещение южного рынка
На рынке центральном – чего только нету в продаже! —зеленые горы укропа, салата и лука,холмы помидоров, и яблок, и вишен, и даже —балтийская сельдь иностранкой глядит из тузлука…Горят георгины. Рассыпался куль с огурцами!Наряд милицейский привычно гоняет цыганок.И жирные куры ведут перебранку с гусями.И рядом с фуганком, как брат, притулился рубанок…И так сиротливо соседствуют – с крупной картошкой,с гвоздями, и воблой, и пестрым ковром домотканым —потрепанный Пушкин, и Герцен, помятый немножко,и видевший виды Дюма, и Гайдар с Мопассаном…– Почем огурцы?– Рупь с полтиной, берите лукошко!– Тургенев почем?– Да за шесть карбованцев, касатик!– Давайте за три!– Да вы только подумайте трошки,какой был писатель Тургенев, какой был писатель!..Итак, помидоры – пятерка, и Гоголь – пятерка!И если, допустим в уме, обойтись огурцами,то сдвинется круг и пройдется чечеточкой Теркиниль юный Гринев пролетит по степи с бубенцами!..Торговля шумит – где на совесть нажмут, где на голос!И только кавказцы сидят среди груш отрешенно…И алый бутон развернул на бедлам гладиолус —и вот уже щерится он, как раструб граммофонный!И ропщет кабан, и толкает хозяина боком,не в силах терпеть этот гомон и торг задушевный!И люди проносят авоськи – с картошкой и Блоком,а то и с Флобером, Флобер – тяжелей и дешевле…
1977
Двое
Лениво, мягко всплескивал прибой.Маяк мигал, как сторож полусонный.Вечерний пляж, где я искал покой,еще не приготовился к сезону.И были клейки листья тополей,и от скамеек пахло свежей краской.Почти надрывный, но чуть-чуть теплей,крик чаек не навеивал опаски.И вышли двое. Парень и она…Идиллия – чудесная, чужая.И выплыла из-за моря луна,привычно этот мир преображая…Шли двое так, как пробуют ладына дудочке, а море наплывало —,и ласково смывало их следы,и что-то им тихонько подпевало…Вот – таинство! В смущенье отвернись…И чтобы их друг с другом разлучиланазавтра наша взбалмошная жизнь —какая злость нужна, какая сила!..
