Читать «Дорога в мужество» онлайн - страница 16

— Не, — категорично сказал Мазуренко, отводя взгляд от ямочек на щеках, — ресторан не подойдет.

— А еще раньше — в заводской столовой. В обычной столовой.

— О! Оце подойдет. Пошли.

Кто-то выскочил из палатки вслед за ними.

— Старшина, одну минутку. Рад познакомиться, лейтенант Тюрин. Метелкина, вы идите, идите…

«Красивый хлопец лейтенант!..»

— Значит, с места в карьер? Или, как еще говорят, с корабля на бал?

— Та от так. Зараз еду в тылы.

— До этого в пехоте ноги бил?

— В ней.

Тюрин весело засмеялся, хлопнул Мазуренку по плечу, чем, видимо, пытался засвидетельствовать, что в свое время тоже имел прямое отношение к пехоте, и добавил, неожиданно оборвав смех:

— Между прочим, слушай, старшина, одно тебе дружеское замечание: с девушками надо поделикатней. Знаешь, все-таки пол — слабый, а половина человечества — прекрасная, нельзя их по-медвежьи в плечо, и «тыкать» не следует. Я это, между прочим, не в обиду.

— Добре. Мне, между прочим, некогда.

На кухне — единственная пока землянка на позиции — его встретил лысый, шепелявый дядька в засаленном, когда-то, видимо, белом халате. Осторожненько приглядываясь к Мазуренке, он цокающим олонецким говорком стал ругать кого-то за напрасный поклеп на него: «А я — цо? Я — ни цо. Я целовек цистый, а наболтать мозно всяко!» Метелкина, поначалу с интересом слушавшая его, вдруг презрительно свела брови (а очи, якие очи у этой стряпухи з ресторана, аж дух забивает, грэць бы ее побрал) и решительно шагнула в бревенчатую боковушку, где было свалено, как попало, какое-то тряпье, вымытая и грязная посуда, кули, пакетики, мешочки:

— Хватит! Верим, что человек ты чистый. А халат чистый у тебя есть?

— Цистого не давали.

— Меню-раскладка?

— Циво? Никакой мини. И весов нету. На глазок брал.

— Чем же ты, хлопче, э… провинился? — спросил Мазуренко.

Разжалованный кашевар сник, обиженно хлопнул подпухшими веками и смиренно вздохнул:

— Говорю вам как музцина музцине — наболтали комбату, будто это… — он выразительно щелкнул себя в подбородок правее кадыка, — а я з — ни сном ни духом. Где его тут возмес этого цемергесу?..

— Геть видсиля! Ну! Ты ще стоишь? Геть!

Дробно отстукали по ступенькам шаги. Брошенный сверху халат распластался на полу.

— Весы сегодня же привезите, хозяин, — командовала Метелкина из боковушки. — Прикажите сколотить топчан, здесь можно и поставить, зачем вместе со мною девок ночью булгачить?

— Зробимо.

Подошла машина, и помчался Мазуренко той же дорогой, по которой лишь полчаса назад ехал сюда. Втроем в кабине, хотя Бондаревич и жался к шоферу, было тесновато и неудобно — нельзя вытянуть разболевшуюся ногу. Терпел, вприщур поглядывая на петляющую меж кустов дорогу, и думал, что сам он всю жизнь петлял, как вот эта дорога, шарахался то в одну сторону, то в другую, и неизвестно — был ли в этом виноват. Отец, овдовев, женил его рано, а тут — служба в армии. Друзья намекали в письмах: гуляет, мол, твоя Мотря напропалую. Вернувшись, выгнал неверную жену и махнул до самого Урала, до горы Магнитной, да и застрял там на целых шесть лет. То «вкалывал» до десяти потов, то (денежки завелись) бражничал с какой-то бросовой полушпаной до пропития подштанников и опять шел «в руду», порою виновато ластясь к людям, порою затравленным волком поглядывая на них из уголка. Комсомолку полюбил, местную, уралочку; при ней, может, и остепенился бы, да только не понравилось в нем что-то комсомолочке, с другим под ручку пошла.