Читать «Донесённое от обиженных (фрагмент)» онлайн

Гергенредер Игорь

Донесённое от обиженных (фрагмент)

Игорь Гергенредер

Донесённое от обиженных

Роман

[фрагмент]

Обращаясь к теме Гражданской войны, автор, российский немец, касается национально-освободительной подоплёки русской революции, считая, что к ней привело правление фон Гольштейн-Готторпов, которые присвоили фамилию вымерших Романовых.

1

Вьюжным и холодным мартовским утром в Оренбург прибыл московский поезд. С площадки спального вагона бодро соскочил на перрон свежевыбритый журналист из столицы Юрий Вакер и тут же повернулся боком к ветру, что ошпарил лицо, швырнув в глаза снежную крупу. По представлениям того времени (середины тридцатых), москвич был шикарно одет: кожаный реглан мехом внутрь, дорогие новёхонькие сапоги, серые замшевые перчатки. Он ступил на привокзальную площадь, на которой буран намёл извилистые сугробы - их хрустко переезжали сани, запряжённые лошадьми с шорами на глазах; люди с тюками, с мешками спешили туда и сюда, поскальзываясь и стараясь не упасть, не уронить поклажу; таксомотора нигде не замечалось. Вакер пошарил взглядом, засёк фигуру милиционера и, подойдя уверенной, решительной походкой, дружески, с оттенком властности спросил, далеко ли НКВД? Оказалось, близко. Милиционер объяснил, как пройти. Перед зданием горчичного цвета дворники ретиво двигали лопатами, очищая панель от сыплющего снега. Укрываясь под навесом крыльца, подняв воротник, топтался часовой с винтовкой и с револьвером в кобуре. Выслушав Вакера, вызвал дежурного; тот поглядел в служебное удостоверение приезжего: - Было предупреждение о вас. Можете проходить. Москвич проследовал за дежурным через сумрачно-торжественный чисто вымытый вестибюль и оказался в коридоре. Чекист показал в его конец: - Там наша столовая - начальник туда подойдёт. Работница в кипенно-белом фартуке наливала половником суп в бидончик: его ожидал старик, на котором Вакер невольно задержал оторопелый взгляд. Как попала сюда эта донельзя ветхая фигура? Старец был одет в здорово поношенную, но ещё целую солдатскую шинель, имел распушившиеся какие-то пегие, с жёлто-зелёным отливом усы, глаза едва виднелись из-под свисающих истрёпанных век. Женщина отрезала четверть от буханки хлеба, положила на ломоть рубленую котлету. - Ну, дедуха, проживёшь сегодня? Давай иди! - и с улыбкой как бы извинения за свою щедрость обратилась к Вакеру, новому и, по-видимому, влиятельному человеку: - Приютился, подкармливаем. Чего он может? А старательный! Старается посильно помогать... Журналист подумал: спросить её, чем способен помогать НКВД измождённый жизнью древний дед? Но тут коридор наполнился шумом шагов: в столовую направлялись сотрудники. Приезжий, поставив на пол чемоданчик, не без волнения смотрел на входивших и вдруг вытянул руки: - Кого я вижу! - не удержался, шагнул навстречу мужчине, постриженному под бокс: по сторонам головы волосы сняты, а от лба до темени оставлена "щётка". Мужчину выделяли густые тёмные брови, сходившиеся разлаписто и властно, начальственно-требовательное выражение и та отработанность в поступи, в осанке, что выдаёт физкультурников. Он взял гостя за предплечья, тем избежав объятий, подержал с полминуты, затем пожал руку: - С прибытием, Юра! Хорошо ехал? - не слушая ответа, повёл к столику. - А мы здесь с ночи... - окинул взглядом сотрудников, что рассаживались за другие столы, - хлопот невпроворот! Марат Житоров возглавлял управление НКВД по Оренбуржью. С Юрием подружились лет десять назад в Москве. Тот учился в Коммунистическом институте журналистики, а Житоров был студентом-правоведом. Того и другого выбрали в районный комитет комсомола, и они развили активность, проверяя быт в студенческих общежитиях. Некоторое время оба ухаживали за девушками-подругами, жившими в одной комнате. Происходя из революционной семьи, Марат, загораясь, рассказывал о своём отце-комиссаре, что погиб героем в Оренбуржье весной восемнадцатого. Рассказы запалили в сердце честолюбивого Юрия мечту написать об этом человеке яркий роман. Гибель комиссара, помимо своей романтичности, захватывала тем, что погубители не были найдены... Житорова снедало стремление распутать загадку. Служа в столице и имея успехи, он упрямо добивался назначения в Оренбург. И вот он здесь более полугода. Всё его существо до кончиков ногтей давно предалось идее, что об отце должен быть создан роман. Вероятный автор, дождавшись от друга позволения приехать, выхлопотал у редактора командировку: собрать материал о расцвете колхозной жизни в бывших казачьих станицах. В настоящий момент журналисту не терпелось узнать, что нового раскопал Житоров и насколько оно ценно для романа. - Не хочу опережать тебя вопросами, Марат, я и без того злоупотребляю, но уверен - ты сознаёшь, что не личный, праздный интерес, а цель государственного масштаба... - произносил гость значительно и проникновенно, стараясь показать другу глубину уважения. - Знаю я тебя, хитреца! И болтуна! - прервал Житоров без усмешки. - Тебе шницель с пюре или с макаронами? - и кинул подходившей официантке: - Два с пюре! Юрий, точно за чем-то особо важным, следил, как он откупоривает бутылку нарзана. Наполняя стаканы, Житоров веско, с угрюмым огнём говорил: - Я убеждён, и не может быть сомнений: мне удалось накрыть его! Он должен был видеть смерть отца... Свидетель (я добьюсь!) прижмёт его к стенке. Еду за свидетелем. Ты со мной? Гостя встряхнуло - только и смог выдохнуть: - Марат...