Читать «Дом 4, корпус «Б»» онлайн - страница 13

Вдова Бадакова — пожилая женщина родом из села Блатница — плакала от волнения и радости, когда ее младшему сыну Милану торжественно вручали диплом. Даже есть не могла на банкете по поводу этого события. Молодые люди, красиво одетые, веселые парни и девушки, жали ей руки, а она все повторяла: «Никогда бы я не подумала, что доживу до такой радости… Только бы Милан мой заслужил!..» Молодые люди суетились вокруг нее, а вдова Бадакова, вся в черном, смотрела на белый стол, на белый фарфор, на блеск хрусталя и на цветы и, когда смахнула последнюю слезу, вдруг почувствовала, словно на торжественный банкет пришел ее покойный муж Штефан со своим младшим товарищем Йозефом Хорецким.

Штефан Бадак в раздумье шагал из Блатницы в Матейовице. Блатница — село небольшое, несколько домов, прижавшихся к откосу, местами голому, местами поросшему сосняком и орешником. За Блатницей тянутся пахучие буковые леса. Блатница от Матейовиц далеко, леса за ней густые, никто в них не живет, только в отдаленном лесничестве с незапамятных времен — лесник с лесничихой и с кучей маленьких ребятишек. Дорога в Матейовице виляет по холмистым пастбищам, лугам и полям и, миновав блатницкие земли, тянется по широкой равнине через земли еще двух деревень и только потом выходит на ныне уже широкое шоссе, ведущее в Матейовице. Теперь даже дорога из Блатницы асфальтирована, а прежде на ней в сухую погоду вздымались тучи пыли, а в дожди чавкала грязь, заляпывая обувь, ноги, коричневая и серая глина липла к ботинкам, к босым ступням, к штанам. Штефан Бадак шагал в глубоком раздумье, уставившись на пыльную, твердую, укатанную землю. Сколько раз он уже прошел здесь? Не упомнишь… Но в который раз вот так? В начале июня? Шагал он медленно, сосредоточенный и задумчивый, одетый в почти новую хлопчатобумажную пару, в запыленных тяжелых башмаках, чистой рубахе, жилете, кабате, на голове — шляпа, в руке — клюка, на которую он слегка опирался при ходьбе, лицо бледное, худощавое, под скулами темные впадины; его донимали боли в пояснице и в спине, так вот и сжимают, не хотят отпустить.

Июнь пылал солнцем, в воздухе ощущалось движение легкого ветерка.

Поболит и пройдет, подумал Бадак про свою больную спину и поясницу, было бы чем заплатить докторам! Большой, натруженной рукой в подсохших ссадинах он залез в карман и пощупал, там ли старый женин кошелек. Здесь, слава богу, вот он… Двадцать крон — это не пустяк… Мог бы и дешевле брать. Двадцать крон сегодня — это немалые деньги, на двадцать крон… Хорошо, что теперь лето и дети бегают босиком. Рука, лежавшая на женином кошельке, стала влажной от пота. Бадак вытащил ее на ветерок.

А ветерок все дул.

Бадак шагал в Матейовице к священнику и даже не заметил, как за спиной остались блатницкие земли и часть долины. (Блатницкая долина красивая, в июне она зелена, в хорошую погоду там гуляет приятный ветерок то со стороны Матейовиц, то из лесов — как ему вздумается, — шевелит травой, цветами, листьями старых груш и яблонь, взлохмачивает перышки хохлатым жаворонкам, сидящим вдоль дороги. Иной раз перевернет и листья на кленах, растущих кое-где у дороги, задует под крылья воронам и ястребам, парящим над блатницкими землями.) Двадцать крон — немалые деньги, думал Штефан Бадак, ведь за двадцать крон можно взять шесть-семь метров полотна, а то и больше, эти деньги остались, должно, от гусака, что продала весной жена. Кусок полотна стоит двадцать крон, но что такое полотно — тряпка, — если человек может сделать кому-то добро! Бадак встряхнулся. Только сделает ли он этим добро? Поможет ли ему? Так повелось испокон века, люди хотят помочь усопшим — отцу, матери… Но ведь покойник Мишо Белан, бедняга, ему не отец, не брат, вообще не родственник. Люди, если бы узнали, над ним бы посмеялись… Но как еще можно помочь покойнику? Кто-кто, а покойный Мишо Белан заслуживает того, чтобы человек ему помогал. Медленно, шаг за шагом, опираясь на клюку, Бадак удалялся от Блатницы. (Палку он сделал сам из кизилового дерева. Обстругал хорошенько, обскоблил кусочком стекла, один конец согнул — крюк на палке стал уже гладким от его жесткой ладони.) Прошел час, а то и больше, Бадак был уже на подходе к Матейовицам, и там, где по обеим сторонам шоссе потянулись два ряда недавно высаженных черешен, он повстречался с Хорецким, молодым тощим мужиком.