Читать «До последнего мига» онлайн - страница 85

Уж лучше бы не появлялся Володя Мокров в генеральском особняке. В спальне генерала он увидел новенькие, сшитые из мягкого лоснящегося хрома сапоги, приставил к ним ногу — а ведь стачаны-то точно по размеру, нога у генерала, выходит, была такой же, как и у Володи Мокрова. Да и сапоги — кр-расота, загляденье! Мокров повертел их в руках: хорошее изделие! Глаз радуется, хром эластичен, как замша, подошва из спиртовой кожи вырезана, двумя рядами деревянных шпилек пробита, сбоку накатной рант проложен, головка высоко поднята, на специальной колодке-вытяжке отформована — в общем, немало повозился с этими сапогами мастер: всё-таки для генерала их ладил. Мокров невольно хмыкнул — тачал для фрицевского генерала, а служить они будут солдату Советской Армии.

Быстренько скинул с ноги правый сапог — надо было примерить кожаное чудо, снова хмыкнул: генерал-то, выходит, босиком из спальни удрал? Как начало громыхать на соседней улице, так генерал в исподнем и выскочил из постели, про штаны да про сапоги забыл… Денщик небось следом помчался, штаны генеральские понёс, а сапоги остались. Так выходит?

Прицелился Мокров ступнёй, сунул её в узкое голенище. Лицо его даже засветилось — всё-таки добротная вещь, эти сапоги, обветренные мальчишеские губы растянулись в улыбке — ведь он был ещё мальчишкой, Володя Мокров, самым настоящим мальчишкой, которому в школу бы ходить, а не воевать. Глаза посветлели, будто он увидел кого-то из близких, маманю или папаню своих, как Мокров называл родителей, или услышал песню соловья — сладкую, вызывающую щемление и радостную тоску, ожидание того, что должно свершиться что-то несбыточное, ровные белые зубы блестели, из-под пилотки высовывался светлый чуб, концы волос липли к потному лбу. Ухватился Володя Мокров за концы голенищ руками, потянул на себя, и в ту же секунду снизу его обдало жаром, ногу будто танковым осколком подсекло под самое колено, и она вместе с полунатянутым сапогом отлетела в угол комнаты. Мокров закричал, заваливаясь назад, на мягкую панцирную кровать. На крик примчались разведчики. У Мокрова была оторвана по колено правая нога, покалечена левая и отрезана кисть правой руки. На левой руке не хватало нескольких пальцев.

Вот какие «сюрпризы» оставляли после себя немцы. Ручки, сигаретницы, зажигалки — это тьфу, детский лепет по сравнению с генеральскими сапогами. Каретникову долго потом помнились тяжёлые дни апреля — мая сорок пятого года, «сюрпризы» и «подарки», горы битого кирпича, загораживающие небо; сметанные взболтки низких облаков, оставляющие на зазубринах разваленных домов неряшливые пенные лохмотья; тоскливый нудный дождик, вызывающий мысль о том, что всё в жизни скоротечно, бренно, — всё проходит, абсолютно всё; «вервольфы» — ободранные, со свалявшимися волосами малолетки, выходящие из лесов с голодными горящими глазами и пустыми рожками «шмайссеров», творившие зло и здорово уставшие от него. Немцы, отступая, думали, что «вервольфы» сумеют партизанить, вести лесную жизнь на манер наших партизан, наносить урон, постоянно держать советские части в напряжении, а они не смогли — не хватило пороху, да и замес оказался не тот. Их укусы были не более, чем укусы мух. На вооруженных солдат они не нападали, если только на одиночек, в основном расправлялись с тыловиками да со штатскими, которые готовили заезд переселенцев на освобождённую землю.