Читать «Дневник секретаря Льва Толстого» онлайн - страница 3

Наконец все сборы окончились, я ликвидировал свои дела в Москве и переехал в Тульскую губернию. В аристократической Ясной Поляне, где, между прочим, проживала тогда старшая дочь Толстого, обаятельная и умная Татьяна Львовна, со своим мужем М.С.Сухотиным и пятилетней дочерью Таней, встретили меня не менее радушно, чем в демократических Телятинках. Я не говорю уже о самом Льве Николаевиче, но и Софья Андреевна отнеслась ко мне с прежней любезностью и, по-видимому, с полным доверием: хоть я и приехал «от Черткова», но всё же я был «московский студент», за это многое можно было простить. И только одна Александра Львовна держалась суховато. Здороваясь и прощаясь, она вежливо пожимала мне руку, но глаза ее при этом оставались суровыми, а тонкие губы на бледном лице были сжаты.

Начал я свою работу 17 января 1910 года, причем проживал сначала в Телятинках, а потом либо в Ясной Поляне, либо в Телятинках, до самой смерти Толстого 7 ноября 1910 года. Общаясь со Львом Николаевичем, я вел дневник, записи которого и составляют эту книгу.

Январь

17 января

Сегодня, в день приезда в Телятинки, я, пообедав и устроившись в моей комнате, отправился с управляющим хутора, молодым человеком, моим ровесником, в Ясную Поляну, местопребывание великого человека, с которым так неожиданно сблизила меня судьба. С собой я вез письмо Л.Н. и фотографии его с внучатами для него, для их матери Ольги Константиновны Толстой (жены Андрея Львовича) и для бабушки, Софьи Андреевны: все от Чертковых.

Но Л.Н. не оказалось дома: он гулял с родными, как я мог понять по позднейшим разговорам в столовой. Мне довольно долго пришлось ждать его в приемной. Милый дедушка вошел в валенках (пимах, по-сибирски), бодрый и свежий, только что с мороза.

– Я так рад, так рад, – говорил он, – что вы приехали. Как же, Владимир Григорьевич писал мне! И мне понадобится ваша помощь: «На каждый день» так много требует работы… Ну, а как ваша работа? – спросил он.

Я ответил, что пока еще не исправлял ее, но надеюсь скоро это сделать. В течение вечера Л.Н. еще раз спрашивал о моей работе. Он интересовался также статьей Черткова «Две цензуры для Толстого», написанной по поводу многочисленных искажений, допущенных «Русскими ведомостями» при печатании статьи «О ложной науке».

Затем Л.Н. долго любовался присланными Чертковым фотографиями. На них были изображены Толстой и его внучата, Соня и Илюша. Толстой рассказывает детям сказку об огурце. «Шел мальчик и видит: лежит огурчик, вот такой…» и т. д. Дети смеются и с сосредоточенным любопытством смотрят на дедушку, ожидая продолжения рассказа.

– Прелестно, прелестно! – говорил он. – И как это он… захватит!.. Что это я рассказывал детям? Забыл… И ведь до какого совершенства исполнение доведено! Пойду удивить ими Соню и других.

Л.Н. шел отдыхать и просил меня подождать.

– А отчего это у вас губы сухие? Вы нездоровы? – спросил он у меня, уже выходя из комнаты.

Я отвечал, что, должно быть, устал, так как ночью плохо спал в вагоне.

– Ну, вот вы и ложитесь, – он показал мне на диван, – и отдохнете, и прекрасно! Я ведь тоже пойду спать.