Читать «Дневник горожанки. Петербург в отражениях» онлайн - страница 46

На второй фотографии — Борис Стругацкий. Я помню его квартиру, всю уставленную книгами, нашу неспешную беседу. Помню, что на вопросы о будущем он категорически отвечать не хотел, говорил о более вечных вопросах, и я тогда поняла, что Стругацкий, конечно, не фантаст, а философ, и беседовать мне с ним интересно, но нелегко…

А на другом портрете — Евгений Клячкин, поэт и бард. Он снят на фоне Невы. Клячкин тогда уезжал из страны, из своей уютной квартиры. Мы сидели на кухне, и он немного обиженно говорил, что не удостоился еще большого интервью на родине. «Вот вы — первая…» Читал мне свои стихи, прощальные, и одна строчка стала названием статьи, которая вышла мелко-мелко на последней странице газеты. Не принято было тогда еще писать об «отъезжантах». «Я прощаюсь со страной, где. Прожил жизнь, не разберу чью. И в последний раз — пока здесь. Этот воздух как вино пью».

Как выяснилось, он уезжал навсегда… Предчувствовал ли он скорую смерть? Во всяком случае, был грустен. В эмиграции, в Израиле прожил недолго — умер, купаясь в Средиземном море, и это было далеко от Невы… А у меня, кроме фотографии, осталась от того разговора его гитара, проданная моему мужу, потому что вывозить это произведение искусства, сделанное мастером на заказ, было никак нельзя.

Мы беседуем с Ростроповичем. Сидим где-то на официальном мероприятии, и он мне, молодой журналистке, с жаром что-то рассказывает. Речь, помню, шла о благотворительности, о фонде, который они организовали с Вишневской, чтобы сделать прививки детям. Ростропович так неформален, так открыт и радостен. Полон идей, планов, оптимистичен…

А вот поэт Виктор Кривулин. Он сидит в снятой квартире где-то в центре, где бригада таких вот знатоков готовит абитуриентов к поступлению в вузы. Кривулин преподает им литературу, и на эти честно заработанные деньги и живет его небольшая семья. А между тем выходит его первый трехтомник, и я зачитываюсь его холодноватыми стихами.

Из ныне здравствующих на моих фотографиях — Вероника Долина. Она тогда приехала в Ленинград, свой «Невинград», как поется в одной из ее песенок. Тоненькая, худенькая, воздушная. Пела тонкие, мудрые песенки. Говорила очень эмоционально, была задумчива — ну, веселой ее никто и сейчас не назовет. Вчера под той старой фотографией она написала: «Жили были мы с гитарой, мужчиной, тремя детьми и многими сотнями стихов… Ну и публикой. Вот… Но я думала что всего этого надо бы иметь много больше… Гитар, стихов, мужчин, детей приключений, как в Острове сокровищ, публики много больше, чем команда одного пиратского корабля… И что из этого вышло? Одна гитара со мной». Но это — кокетство. С ней — огромное количество людей, любящих ее и ее песни, следующих по пятам за ней — в фейсбуке ли, на концерте ли…