Читать «Дипломатическая кухня» онлайн - страница 4

Сюрприз был в том, что не мы решали, какой язык изучать. Это решало руководство института. Я наивно ожидал, что уж один-то из двух числящихся за мной языков мне и дадут для изучения. Когда с подиума начали объявлять комбинации языков, я не особенно напрягся. Первая группа: английский-польский. (Пять или шесть фамилий). Вторая группа: арабский-французский. Список фамилий. Отчетливо слышен стон в зале. Арабский – явно кому-то не подарок. Третья группа: французский-испанский. Слышу свою фамилию. Не может быть! Я ослышался?! Но больше мою фамилию не называют. Иду проверять – все правильно, третья группа. Спасибо, конечно, что не арабский или японский, но два языка с нуля – не многовато? Иду в деканат, спрашиваю, нельзя ли поменять, чтобы хоть один из языков был либо английским, либо немецким. Мне доходчиво объясняют: или я пойду учить что велено, или я свободен, так как на мое место желающих – навалом (недобравших один балл могли зачислить кандидатом в студенты; если кого-то отчисляли, на его место принимали кандидата). В результате я выучил оба языка, доведя знание французского почти до уровня родного.

Школили нас в институте беспощадно. Послаблений в принципе не делали. Однако некоторым дали все же поменять язык – по всем остальным предметам они успевали, а с языком дело было швах. Но таких было крайне мало. Мне лично очень помогла годичная стажировка в Алжирском университете. Там мой французский стал по-настоящему разговорным. Однако при этом я приобрел характерный акцент выходцев из Алжира, которых во Франции называли «pied noir», то есть «черноногими». Акцент очень узнаваемый – на французское произношение накладывается арабская интонация. Хотя мои преподаватели французского из меня этот акцент старательно выбивали, еще годы спустя он вдруг вылезал, и меня спрашивали, не жил ли я в Северной Африке.

Испанский нам преподавала добрейшая и забавнейшая донья Хуанита. Она была вообще-то не испанкой, а баской из Бильбао и по-испански говорила, забавно пришепетывая. Ее вывезли из Испании вместе с другими детьми республиканцев году в 1936-м, и всю свою сознательную жизнь она прожила в СССР. При этом говорить по-русски без акцента так и не научилась. По-русски у нее получалось еще смешнее, чем по-испански. Она не выговаривала звуки «ш» и «ч», не могла произнести две согласных в начале слова, а сочетание «бж» было для нее просто непреодолимым. До сих пор помню, как мой одногруппник Леха был вызван к доске переводить с русского на испанский.