Читать «Дети Третьего рейха» онлайн - страница 59

Ого! А не нотка ли зависти сейчас застряла легкой вибрацией в голосе Элизабет?

– А как Жанетт относится к тому, что ты – племянница рейхсмаршала Геринга?

– Это не сильно ее касается, – говорит Элизабет и переводит мой вопрос Жанетт, слушая, что та отвечает на испанском. – Для неё фамилия Геринг вообще мало значит, потому что она не слишком хорошо знает историю Германии, к тому же она не имеет с нами кровного родства. Ей это, короче говоря, неинтересно.

Так. Секундочку. Тогда я не понимаю, что мы делаем дома у немногословной Жанетт, которая смотрит вокруг вежливо-безразличным взглядом. Она – не Геринг. Она не говорит по-английски. И ей все эти съемки на фиг не нужны? Тогда почему Элизабет так настаивала на нашей встрече с перуанкой в белой толстовке?! Тем более что, как мне кажется, между Жанетт и Элизабет нет чувств, которые предполагают слова «мать» и «дочь», пусть даже предваряемые «почти что». Они обе, эти женщины, светлая и темная, какие-то излишне отстраненные, чересчур церемонные, вежливые, подчеркнуто доброжелательные друг к другу. Я уже начинаю сильно сомневаться, что Геринг воспитывала Жанетт «как родную»: вероятно, это очередное преувеличение. А вот в чем я почти уверена, так это в том, что тесное общение с почти-что-дочерью и ее влиятельным мужем для Элизабет очень выгодно. Неудобство лишь в том, что в этом доме Геринг, считая себя на голову выше его обитателей, вынуждена мириться с тем, что не может устанавливать тут свои правила. Да, это тебе не покорный «малыш Ренцо», к которому я всё больше проникаюсь жалостью.

Элизабет расстроена прохладным приемом дочери и тем не менее вынуждает Жанетт пройти с нами по дому – провести небольшую экскурсию, хотя та бросает красноречивые взгляды на наручные часы. Геринг ждет нашей реакции, но я не впечатлена небольшим участком и маленьким бассейном десять на десять метров и скептически оглядываю крохотный двор, где могут спокойно резвиться разве что несколько карликовых собак.

Зато Пабло, старший оператор, находится под впечатлением. Судя по его реакции, мы и правда в местной Барвихе. «Это дом не среднего класса! Это высший класс!» – жарко шепчет он мне в ухо, обдавая легкой завистью с запахом еще не переварившегося перуанского завтрака, когда Элизабет и Жанетт проходят немного вперед.

Жанетт снова и снова поглядывает на часы, но, уступая упрямству Элизабет, идет за детьми, чтобы представить их нам. Сын её, очень симпатичный мальчуган с приятным осмысленным взглядом, знает несколько слов по-английски (Элизабет буквально выжимает их из него) и в целом производит приятное впечатление. Дочь, черноволосую девчушку Стефани, успеваю увидеть лишь мельком. Жанетт, представив ее, спешно уводит собираться на занятия.

Элизабет этим крайне уязвлена. «К черту эти занятия, – читается на ее лице, – неужели не можете пропустить разок ради меня?»

Последний удар для племянницы рейхсмаршала – уход Жанетт и ее дочери. Хозяйка дома вежливо прощается с нами во дворе, целует, извиняется и по-испански пытается донести до нас причину своего отъезда с дочерью, жестами показывая, что, мол, мой дом в вашем распоряжении. Элизабет, надув щеки, не выказывает желания переводить мне извинения Жанетт, которую, на мой взгляд, и прощать-то не за что: в конце концов, это же мы все вторглись в ее жизнь под предводительством валькирии по фамилии Геринг.