Читать «Дети победителей (Роман-расследование)» онлайн - страница 191

Нас провели по двухэтажному зданию, в котором находились монашьи кельи, свели в трапезную, где накормили борщом и кашей. Все было достойно и хлебосольно.

Потом мы выехали в Кунгур. В одной сильно научной статье я читал, что слова «Кунгур» и «кенгуру» — однокоренные, а произошли они от слова, которое на африканском языке суахили означает «мешок». Подразумевается, что Кунгурская ледяная пещера получила свое название раньше, чем город, потому что похожа на каменный мешок. А назвали ее так выходцы с южного континента, откуда произошло все человечество. Я не знаю, что это — народная этимология или выдумки праздных лингвистов, однако в Африку меня давно тянет. Да, конечно — порыв, импульс… Но мы не сможем оценить его смысл, пока не дочитаем эпилог. Резкий жест — это прыжок, опережающий мысль, как кенгуру. Правильно говорил старый журналист Юрий Георгиевич Шастин: не думай, когда пишешь.

Наконец-то нашли улицу, вдоль которой тянулся длинный трехметровый забор с рожками и проволокой электронной сигнализации. По углам зоны стояли вышки для часовых. За ограждением виднелись стены Иоанно-Предтеченского женского монастыря. Бывшего монастыря. Над комплексом кирпичных зданий поднималась колокольня и купол Никольского храма, попавшего за колючку по антисоветской статье.

Пекарню обнаружили по трубе и беленым потемневшим стенам. Внутри было жарко, пахло свежим хлебом.

Ваня Долгушин оказался высоким, симпатичным парнем со шрамом на правой скуле и белой полоской бесконвойника на груди слева, где была написана его фамилия.

— Я всего два года получил, — объяснил он, — за мелкую кражу…

— Тут тебе Марина посылку организовала, — легко соврал я, доставая три пачки чая, килограмм шоколадных конфет и блок сигарет.

— О! спасибо… — обрадовался помощник пекаря. — Чем смогу отблагодарить?

Мы сидели в подсобке Долгушина, где было потише и попрохладней.

«Хорошо устроился Ваня, — подумал я. — Здесь, пожалуй, ему сытнее, чем на свободе, где падал до мелких краж…»

— Ваш Ахмед в четвертом отряде, я его видел и немного слышал о нем, — рассказывал бесконвойник, — на условно-досрочное он документы подавал, но его, конечно, не выпустили… Куда там! Но кажется, он не слишком печалится…

— Что ты имеешь в виду?

— Да он купил командира вместе с зоной… Сюда регулярно приезжают чеченцы на машинах, пьют с капитаном, баб Ахмеду привозят, грев… Никто тут не живет так, как он…

— Его не обижают? — спросил я для проформы.

— Сам обидит, если захочет. Но сидит тихо. У него другие планы: отсидеться, думаю, хочет.

— Для чего? — не понял я.

— Для будущей войны, — тихо сказал заключенный.

Я молча посмотрел на него. Мне показалось, что зэк придуривается — не сейчас, а во все остальное время.

— Передать ему привет? — с усмешкой спросил Ваня.

— Не стоит, — ответил я. — Спасибо, земляк, за информацию. Мы пойдем.

— Ну, ладно… Марине от меня привет.

Мы вышли на улицу. Лесовский врал, как всегда, исполнял служебные обязанности.

Конечно, я догадывался, что они вернутся сюда. Потому что никуда не уходили. Они всегда здесь — переодетые в гражданские костюмы, загримированные настоящим временем, они стоят за моей спиной, идут мне навстречу — в темных очках или контактных линзах, скрывая истинный цвет своих глаз, используют мимику и мимикрию профессиональных агентов отечественного производства. Они всегда здесь и тут, будто микробы, которые пытаются проникнуть в тайну моего бытия, в мое мироздание. Поэтому необходимо быть предельно наблюдательным, максимально внимательным к деталям, чтобы не допустить предательства со стороны ближнего и точного удара — со стороны дальнего. Чтобы мелкий осколок горящей серы не попал в глаз, когда я зажигаю спичку, закуривая ночью на коммунальной кухне. Поэтому каждый взгляд и жест должен быть выверенным, точным, как космический прибор, с которым я в очередной раз покидаю Землю.